Книга Тосканская графиня, страница 2. Автор книги Дайна Джеффрис

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Тосканская графиня»

Cтраница 2

Окружающие площадь старинные каменные строения освещены золотистым сиянием солнца; в них живут люди, есть парочка магазинов и особняк с большими двустворчатыми окнами и глубокими карнизами, с которых зимой струится вода. В деревню можно попасть через единственный арочный проход с воротами, широкий и достаточно высокий, чтобы могла проехать запряженная лошадью повозка. Посаженные в глиняном бочонке пышные темно-красные розы поднимаются до второго этажа особняка; их дурманящий аромат плывет по вечернему воздуху. Уже совсем скоро солнечный шар, пока еще ярко сияющий в лазури, начнет опускаться и небо окрасится алыми красками.

Это один из редких часов тишины; однако безмятежность площади нарушается, когда по ней гулко разносится пронзительный вопль. Хлопают несколько темных ставней. Одна из них широко распахивается, из окна показывается испуганное лицо молодой женщины, которая смотрит в сторону площади.

«А что теперь? Что на этот раз?» – говорит ее взгляд.

Старушка смотрит вверх, словно она наверняка знает, «что теперь», хотя там ничего нет, кроме нескольких голубей, летящих к водоему в центре площади.

Плоскими листьями смоковницы шуршит ветерок, какой-то мальчишка бежит сквозь огромную закругленную арку и снова кричит, пытаясь догнать белую трехногую собаку, зажавшую в зубах украденную у него корку хлеба. Они пробегают вокруг водоема, мальчишка поскальзывается, наступив на плод инжира, собака убегает, и старушка, глядя на это, смеется.

– Молодец, трехножка, – шепчет она.

Впрочем, старушка прекрасно знает и этого мальчика, и его бабушку по имени Карла.

На площадь выходит женщина в синем платье и останавливается напротив башни. Она машет рукой другой женщине и указывает куда-то направо.

– Попробуйте здесь, – говорит она.

Вторая женщина проскальзывает в дверной проем и скрывается в тени его, а женщина в синем платье идет к башне и, услышав звук мотора, на мгновение останавливается. Нет, это, конечно, не немцы, их здесь уже нет. Тогда кто же, союзники? Она быстро крестится и идет дальше.

Но в это мгновение, которое она будет помнить всю свою жизнь, женщина слышит сдавленный плач. Она поднимает голову и, прикрыв ладонью глаза от солнца, смотрит на вершину башни, не в силах поверить собственным глазам. В бойнице зубчатой верхушки башни, повернувшись спиной к площади, сидит еще одна женщина. Низко склонив голову, она не двигается, не глядит по сторонам. Проходит несколько секунд. Налетает порыв ветра, женщина в синем снова смотрит вверх, озадаченно хмурясь и не вполне понимая, что происходит.

– Осторожнее! – кричит она.

Ответа нет. Как будто какая-то тень мелькнула там наверху… или ей показалось, что там есть кто-то еще? Женщина в синем снова кричит, но теперь все происходит слишком быстро, и женщина на вершине башни опасно наклоняется назад. Что-то медленно опускается вниз, изгибаясь в воздухе, ныряя и делая пируэты на ветру то вправо, то влево. Спотыкаясь, женщина в синем бежит – так быстро она еще никогда в жизни не бегала. Увидев упавший на землю шелковый платок, с гулко бьющимся сердцем она бросается к двери в башню.

Глава 2

Кастелло-де-Корси

Семью месяцами ранее – ноябрь 1943 года

Со смешанными чувствами тоски и надежды София смотрела на раскинувшиеся перед ней пейзажи Валь-д’Орча [2], где темно-бурые склоны холмов сменялись долиной, за ней другой и багряное, словно подсвеченное закатом небо, казалось, затаило дыхание. Вдали над пейзажем, словно страж на часах, мрачно возвышалась одинокая вершина горы Амиата, а между тем золотисто-алые виноградники и дубовые рощицы, словно с каким-то вызовом пылающие яркими красками в последние минуты заката, лишь усугубили жажду Софии вернуть все то, что было ими утрачено. Все ближе надвигалась зима, но София продолжала тосковать по тем подернутым дымкой летним ночам, когда, лежа рядом с ним на сене, любуясь светлячками и попивая прямо из бутылки красное вино, она лениво шевелила пальчиками босых ног.

Прежде она очень любила эти минуты неуловимого перехода, когда всего на несколько мгновений весь мир вдруг преображался, становился словно подернутым некоей волшебной дымкой, казался зачарованным, нереальным, как обожала и минуты между сном и явью, когда ни сон, ни явь не могли заявить о своих правах на нее. В такие минуты можно было представить себе, что они продолжают идти вдвоем, рука об руку, среди слегка припорошенных пылью оливковых рощ, продолжают строить фантастические планы на будущее, и им даже в голову не приходит, какие испытания ждут их впереди.

Вечер неспешно превращался в черную ночь, которая сочилась в ее маленькую гостиную, и София с такой силой захлопнула скрипучие ставни, что затряслась рама окна. Закрыв и само окно, она повернулась и оглядела комнату. Присев перед камином, подбросила еще полено в огонь и, уловив крепкий, приятно бодрящий аромат сигары Лоренцо, оглянулась: он сидел на обитом синим бархатом диване, и у ног его сопели обе собаки. В такие минуты, когда в доме совсем тихо, совсем темно, к ней снова возвращались ее страхи. От пляшущих языков пламени по стенам комнаты метались тени; живые в своей чудовищной уродливости, тени прыгали чуть ли не до потолка, но как только пламя сникало, съеживались и они. Но женщина видела их отражения в его спокойных серых глазах. Софии трудно было понять, о чем он сейчас думает, что чувствует. Глаза его были печальны, да, но в этой печали сквозило нечто новое. Он похлопал по дивану рядом с собой, она потянулась и уютно пристроилась к нему.

Обеими руками он с двух сторон запустил пальцы ей в волосы, отвел упавшие на лицо пряди, и у нее возникло чувство, будто она растворяется в нем, как, впрочем, и он в ней тоже.

– Ну вот, теперь я тебя вижу, – сказал он.

– От тебя никуда не спрячешься, – отозвалась она, а потом сообщила, что ей сейчас вспомнились маковые поля.

– Правда?

– Скорее бы настал май и все это кончилось.

На лице его отразилось некоторое сомнение.

– Может, к маю еще и не кончится, – сказал он.

– Они мне приснились. Маки.

Она не стала говорить, что красные лепестки приснившихся маков завяли и бутоны сочились кровью.

Он поднес к глазам ее руку и стал внимательно разглядывать сломанные ногти.

– Бедные ноготки… а что там под ними, ведь это не краска, верно? – ласково спросил он.

– В саду ковырялась.

– Ах вот оно что… Ну а я сейчас думал про Флоренцию.

– Когда еще ничего этого не случилось?

– Да, когда ты училась в институте искусств, а я – на аграрном факультете.

Она улыбнулась, вспоминая ту беззаботную жизнь – ей тогда было девятнадцать лет.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация