Сердце Софии забилось так быстро, что казалось, сейчас выскочит из груди, – убегать Максин было уже поздно. Водитель оставался в машине, окно с его стороны было опущено. Офицер стоял спиной к машине и не видел, как из бокового переулка бесшумно появился Лука и приставил пистолет к голове водителя.
Краем глаза увидев Анну, крадущуюся к Максин и немецкому офицеру, София снова скрылась в тени ближайшего дверного проема. Нельзя упускать из виду Максин, подумала она.
– Вы слышали шум мотора? – услышала София голос офицера; он обращался к Максин.
– Да, слышала, ваша машина подъехала.
– Да я не про мою спрашиваю, идиотка. Звук грузовика.
Максин отрицательно помотала головой.
– Погоди-погоди, а ведь я тебя, кажется, знаю…
Она кивнула и протянула ему портсигар.
– Массима… тебя зовут Массима, верно? Что ты здесь делаешь так поздно?
Дальнейшее произошло так быстро, что София с трудом поверила своим глазам. От сигареты офицер отказался, сунул револьвер обратно в кобуру и, порывшись в кармане, достал свою сигарету. Вероятно, с турецким табаком, многие из них курят такие, подумала София. Сунув ее в рот, немец склонил голову над предложенной Максин зажигалкой.
– Наверно, бензин кончился, – кокетливо хихикая, сказала Максин и подняла голову. – Извините. Секунду, у меня есть спички.
Она выудила из сумочки коробок и зажгла спичку, и офицер снова склонил голову и прикурил.
Вдруг София увидела, что водитель в машине нырнул вперед, одновременно ударив по клаксону автомобиля, и гудок взвыл за долю секунды до того, как Лука выстрелил и убил его наповал. Офицер отреагировал быстро: сразу поднял голову, огляделся и снова широко раскрытыми глазами уставился на Максин. До него наконец дошло, что Максин тоже участвует в происходящем, и он схватил ее за руку.
– Какого черта? – прошипел он.
Другой рукой он снова достал револьвер и упер ствол прямо ей в грудь.
– Ты заплатишь за это, – зарычал он.
Не отпуская ее руки и по-прежнему держа пистолет у ее груди, он резко развернулся вместе с ней, чтобы видеть, что происходит позади. Немец вытаращился на тело убитого водителя, не заметив Анны, выскочившей бесшумно и с быстротой молнии и вставшей прямо у него за спиной.
Анна вытащила из кармана нож, схватила его за волосы и, задрав ему голову назад, полоснула по горлу от уха до уха, перерезав главную артерию и трахею. В ту же секунду Максин ударила его по руке и выбила револьвер, который упал на землю. Из горла немца струей хлынула кровь, и Максин отпрянула. Кровь продолжала бить широким прерывистым фонтаном на стену и на крытую камнем мостовую. В горле еще раз что-то ужасно булькнуло, и бездыханное тело рухнуло на землю.
Охваченная ужасом, почти парализованная, София не знала, что делать, и попыталась взять себя в руки. Получалось плохо. Но ей все-таки удалось перебороть себя, и она, сняв пальто, подбежала к окровавленной Максин. Было почти совсем темно, но они видели достаточно, чтобы широко открытыми от ужаса глазами уставиться друг на друга, а затем и на темную лужицу крови на мостовой.
– Спасибо, Анна, – прошептала Максин и присела на корточки рядом с зарезанным. – Да, я его знаю. Это Воглер. Вот кто он такой.
– Он уже мертвый? – спросила Анна.
– Почти. Истекает кровью. Господи, какой жуткий запах!
София не могла оторвать глаз от этой отвратительной картины – из неровной, зияющей раны на горле убитого все еще сочилась кровь, – потом спохватилась и бросила пальто Максин.
– Надевай, быстро. Прикрой кровь на платье.
– Поторопимся. Надо убраться отсюда, и как можно быстрее, – прошептала Анна. – Я пойду с Софией. А ты, Максин, иди окружным путем.
Они двинулись в путь. Софию от полученного шока трясло, и ей никак не удавалось унять эту дрожь, но Анна на удивление оставалась невозмутима. Они добрались до моста Веккьо.
– Ты делала такое раньше? – дрожащим голосом прошептала София.
– Только со свиньей, – горько усмехнулась Анна. – Разница небольшая.
– Тебе надо вытереть туфли. Они все в крови.
– Я сама вся в крови. К счастью, сейчас темно.
Дыхание Софии перехватило, во рту стало кисло. Да, ей не пришлось спускать курок пистолета, не пришлось махать ножом, зато она своими глазами увидела, как убивают человека. Пускай это немец, но ведь и он человек… она не знала, как все это осмыслить.
– Не думайте об этом, графиня, – посоветовала Анна, словно догадавшись о том, что сейчас чувствует София. – Не зацикливайтесь, выбросьте из головы. Сейчас главное – добраться домой незамеченными, сжечь всю одежду и отмыться как следует. Вот и все. Думать будем завтра. А сейчас спать. Утро вечера мудренее.
Ужас немного отпустил и сменился рассудительностью и чувством самосохранения. Но София не призналась Анне в том, что не представляет, как вообще когда-нибудь сможет заснуть.
Глава 38
После налета на казармы, убийства Воглера и его водителя немцы по всему городу понаставили заграждений и контрольно-пропускных пунктов. Все три женщины оказались загнаны в угол, и им пришлось затаиться и ждать. По городу поползли слухи, что со складов были похищены горы пулеметов, минометов, пистолетов и боеприпасов к ним. Немцы были в ярости. Все выходы из города были перекрыты, улицы днем и ночью патрулировали вооруженные до зубов военные полицейские, они же охраняли вокзалы.
С того момента, как Анна убила Воглера, прошло двадцать четыре часа. Хотя София не сомневалась, что лишь благодаря ее служанке жизнь Максин была спасена, на душе у нее все равно скребли кошки. По пустым коридорам она бродила из комнаты в комнату, пытаясь в этом огромном доме найти место, где можно чувствовать себя в безопасности. Но даже когда она уходила в спальню и запиралась на ключ, страх следовал за ней по пятам, не отпуская.
Ей страстно хотелось поскорее бросить все и покинуть Флоренцию, город, который она когда-то любила больше всего на свете, и она лежала без сна в темный предрассветный час, дрожа от ощущения беды. То, что они совершили, – непостижимо. Неужели это и в самом деле случилось? Или все это привиделось ей в ужасном кошмарном сне, от которого она никак не может очнуться? События развивались слишком стремительно. Подождите, хотелось ей сказать. Разве нельзя просто вернуться назад и подумать?
Когда она все-таки встала с постели, все тело болело, и с каждым часом боль становилась все сильнее. Преследуемая картинами убийства, она брела по пустому, притихшему дому и страстно желала одного: чтобы Лоренцо вернул ее к той жизни, которая была у них когда-то. Но даже он уже не мог ничего исправить, и ей казалось, что внутри нее происходят пугающие перемены.
Допустимо ли вообще убивать? Снова и снова задавала она себе этот вопрос. София где-то слышала, будто после того, как ты убил в первый раз, во второй раз убивать уже легче, но, Боже, сделай так, чтобы никогда больше у нее на глазах ничего подобного не происходило.
