Варравин (стиснув зубы). Гм!.. полученной?.. От кого же полученной?
Тарелкин. А – от покойника.
Варравин (усмехаясь). Вы шутите – ведь я при вас ему ее возвратил.
Тарелкин. Как возвратили?!!
Варравин. И за счастие считаю, что на этот поступок решился.
Тарелкин. Отцы мои! Что вы сказали?!!
Варравин (с иронией). Я говорю: какое счастие, что я от покойника денег не принял… а?..
Тарелкин (потерявшись). Не приняли!!. Вы не приняли!!! Не может быть!.. (Бросается на колени.) Матенька, ваше превосходительство, друг, душа, благодетель – простите… Богом умоляю, простите – я беден – я ведь это от бедности – у меня долги – я гол – мне есть хочется…
Варравин. Полноте, Тарелкин; – что за малодушие – встаньте!.. (поднимает его) – вы себя компрометируете. Судите сами (с злобною усмешкою): прими я от него деньги, ведь всю жизнь попрекать себя должен; – совесть бы замучила.
Тарелкин (оправляясь). А-а – так вы не взяли: ха, ха, ха, и не взяли оттого, что вас бы совесть замучила… ха, ха, ха! (Заливается громким хохотом .)
Варравин (стиснув зубы). Смеетесь теперь, – не плакать бы после! (Подступает к нему и говорит на ухо.) Ведь я тихой смертью изведу… знаете…
Тарелкин (останавливается). Нет, – я ничего.
Варравин (та же игра). Ведь я из бренного-то тела таким инструментом душу выну, что и не скрипнет… (Сверкнув глазами .) Понимаете?..
Тарелкин (оробев). Да помилуйте – что вы – я ничего…
Варравин. То-то! (К публике мягко и тихо .) Ей-ей. Как оставил он у меня на столе эти деньги – так точно кто меня под руку толкнул… (Отступает с ужасом.) Я и не взял… (Посмотрев искоса на Тарелкина.) Просто бог спас – его великая милость… (Уходит в кабинет.)
ЯВЛЕНИЕ XI
Тарелкин (один. Долго посмотревши на все четыре стороны). Дело! Люблю!!. Всякую глупую башку учить надо. Мало того: по-моему, взять (берет шляпу), да кулаком в ослиную морду ей и сунуть (сует кулаком в шляпу) – дурак, мол, ты искони бе чучело – и по гроб полишинель!!. (Надевает помятую шляпу и оборачивается к кабинету .) А! Ограбил. Всех ограбил!.. Я говорил, что оберет он меня, оберет как липку – и обобрал!!. (Повертывается и становится против тарантаса .) Ну что же теперь, старый друг?.. А? Ну пойдем…. пойдем опять по миру, гольем шитые, мишурою крытые, отхватывать наш чиновничий пляс. Думал я сим же днем спустить тебя на вшивом рынке… Нет, и этого не судила судьба. (Надевает тарантас .) Эх – мечты, мечты! Провалитесь вы в преисподнюю… (Берет тросточку, напяливает перчатки и подходит к авансцене .) Мечтал я, когда был молод… прокатить по Невскому в коляске Баховой; мечтал, когда был зрел, схватить чин да кавалерию, подцепить какую-нибудь вороно-пегую купчиху в два обхвата мерою и ее свиным, сонным жиром залить раны и истомы служебные. Мечтал вот тут хоть копейку сущую заручить на черный день – нет! нет! и нет!! говорит судьба. Зачем ты, судьба, держишь меня на цепи, как паршивую собаку? Зачем круг меня ставишь сласти да кушанья, а меня моришь голодом да холодом? Зачем под носом тащишь в чужой карман деньги, сытость, богатство? Проклята будь ты, судьба, в делах твоих! Нет на свете справедливости, нет и сострадания: гнетет сильный слабого, объедает сытый голодного, обирает богатый бедного! Взял бы тебя, постылый свет, да запалил бы с одного конца на другой, да, надемши мой мундиришко, прошелся бы по твоему пепелищу: вот, мол, тебе, чертов сын. (Поднимает воротник тарантаса, застегивается и уходит, махая тросточкой .)
ЗАНАВЕС ОПУСКАЕТСЯ.
СМЕРТЬ ТАРЕЛКИНА
Николаю Дмитриевичу Шепелеву.
Любезный Друг.
Не вместе ли с тобою еще юношами жили мы на высотах Альбано, в памятной нам Locanda Emiliana и зачитывались Гоголем до упаду.
Не твое ли чуткое артистическое чувство предрекло Кречинскому серьезный успех еще тогда, когда он писался шутки ради , и не от тебя ли слышал я тогда же первое и, могу с правом сказать, единогласное одобрение.
И теперь – несколько недель тому назад, озабоченный спешною отделкой «Смерти Тарелкина» – не к тебе ли обратился я за советом и не твоими ли верными указаниями Артиста наведен я на поправки, которые дали этой Пиесе целость и вложили в нее Логику Мотивов.
Право – старая наша дружба лишнего не сделала, когда она мне шепнула сделать тебе это посвящение и поставить в головах этой третьей и последней моей Пиесы твое, близкое мне, Имя.
Тебе преданный А. Сухово-Кобылин.
1869 г. февраля 20-го. Москва.
К ЧИТАТЕЛЮ
Всякое, думаю, беспристрастие признает, что Судьба моих двух Пиес не могла обольстить меня на дальнейшую деятельность для сцены. По крайней мере так влияли на меня события, сопровождавшие их появление, – и многое из набросанного a la prima
[12] так в своих зародышах и замерло.
Деятельность моя перешла в другие, высшие сферы, где, как и в верхних слоях Атмосферы, больше благодетельной для Духа Тишины и Свободы.
Однако, издавая в свет мои драматические опыты, мне хотелось, даже и в смысле аффирмации, удержать за ними столько и Действительности и Диалектике любезное число Три :
Немцы говорят:
Ein Mal ist kein Mal.
Drei Mal ist Ein Mal
[13].
Мы, Русские, говорим: без Троицы и дом не строится, а потому:
Собравши несколько давно написанных мною сцен, втуне лежавших и имеющих своим Мотивом последний Монолог Тарелкина в Драме «Дело», я, скрепя сердце, связал их, как говорится, на живую нитку, озаглавил шуткою в 3-х Действиях и в таком полувыработанном виде не без робости передаю их Публике, прося ее отнестись к ним снисходительно.
Если сцены эти доставят ей несколько минут простого, веселого смеха и тем дадут случай на время забыть ту Злобу , которая, по словам Писания, каждому Дневи довлеет , то я сочту себя вполне удовлетворенным.
31 октября 1868 года
Кобылинка.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Максим Кузьмич Варравин
Капитан Полутатаринов —
военная шинель надета в рукава,
зеленые очки и костыль.
Кандид Касторович Тарелкин
Сила Силич Копылов
Антиох Елпидифорович Ох – частный пристав.
