Введение
«Стэнли Кубрик как-то рассказал мне историю о девушке, которую он когда-то любил, – вспоминал Кирк Дуглас. – Он серьезно с ней поссорился и в сердцах решил: ну все, черт побери! К черту все это! С меня хватит! Он чувствовал себя офигенно крутым. Собрал вещи, хлопнул дверью и ушел. Но чем дальше он уходил, тем тяжелее казался ему чемодан. И вот уже он просто не мог его нести и был вынужден вернуться»
[1]
[2].
Забавный сюжет: мужчина пытается взбунтоваться против своей судьбы, но судьба очень скоро возвращает его туда, откуда он начал. Рассказанную Кубриком историю мы узнаем в его последнем, самом личном фильме «С широко закрытыми глазами», где бунт проявляется в том, что главный герой решает заняться сексом на стороне. Вместе с тем идея бунта в том или ином смысле присутствует в большинстве фильмов Кубрика. Обычно в итоге бунтарь предстает в жалком виде несмотря на то, что движущей силой его мятежа была мощная энергия. Бунт – не лучший способ решения проблем, а решение проблем – это очень важная для Кубрика тема.
Пока шли съемки очередного фильма, Кубрик оставался сосредоточенным до одержимости, потому что ему нужно было обязательно найти решение каждой проблемы. В то же время его всегда привлекала тема мужского бунта и подобных ему факторов, способных привести к полному провалу даже самый продуманный план. Его фильмы – об ощущении контроля, которое заканчивается крахом. Даже идеально продуманную схему может испортить одна-единственная ошибка, вызванная человеческим фактором, или нелепая случайность, или неожиданная вспышка маскулинной ярости. В человеке всегда где-то прячется мятежный бес своенравия. Кубрик с удовольствием использует все, что способно в этом деле помочь: гротескные выходки Алекса в «Заводном апельсине» и Куилти в «Лолите», безумное стремление к уничтожению всего живого, которым пышут самодовольные генералы в «Докторе Стрейнджлаве», дикий гнев Джека Торранса в «Сиянии», внезапную ярость, которая охватывает Барри Линдона при виде его пасынка Буллингдона. Даже у жестких поборников порядка, таких как инструктор по строевой подготовке Хартман в «Цельнометаллической оболочке», в крови кипит безумие. И вот наконец после всех этих мучительных исканий Кубрик «возвращается домой» в финале фильма «С широко закрытыми глазами», показав нам личную повседневную жизнь обычной супружеской пары.
Каждый фильм Кубрика – это нечто из ряда вон выходящее; его работы воспринимаются иначе, чем большинство популярных фильмов. Независимо от того, кто герой Кубрика – беспредельщик, как Алекс в «Заводном апельсине», или собранный человек, хладнокровно решающий проблемы, как Дэйв Боумен в «Космической одиссее», – мы не болеем за него, как это типично для классического голливудского фильма, а наблюдаем на расстоянии и с двойственным чувством. Кубрик любит поставить своего героя в затруднительное положение и выставить напоказ во всей уязвимости. Он архимодернист, который терпеть не может душещипательные сцены, хэппи-энды и пафосные монологи. С другой стороны, его работы также полемизируют с большинством нуарных лент и фильмов про бандитов, в которых выше всего ценятся самообладание и хладнокровная жестокость: от «Мальтийского сокола» до фильмов Тарантино. Тем не менее, несмотря на все эти отличия, творчество Кубрика было и остается чрезвычайно популярным: фильм «Космическая одиссея 2001 года», чрезвычайно неспешный, тихий и абстрактный, стал одной из десяти самых кассовых кинолент компании MGM. Многие моменты из кинолент Кубрика стали не менее культовыми, чем моменты из «Крестного отца» – фильма, который Кубрик очень любил, но в котором, в отличие от его собственных работ, была реализована классическая для Голливуда триада пафоса, насилия и напускной храбрости.
Недоброжелатели Кубрика утверждают, что в своих фильмах он делает недостаточно, чтобы защитить человеческую душу от давящей рутины, которую они изображают. Им кажется, что Кубрик стоит на стороне этой гнетущей силы, его фильмы – холодны, сложны и тяжеловесны, в них показаны все крайности зла. Можно, конечно, сказать то же самое и о творчестве Кафки – а Кубрик был большим любителем его книг.
Ледяная бесчувственность, которую некоторые видят в фильмах Кубрика, на самом деле представляет собой отказ от голливудской сентиментальности: у него нет ни героя, который пьет, потому что не в силах забыть свою возлюбленную, ни героини, храбро сдерживающей горькие слезы. Кубрик не делает того, что положено делать кинематографисту; он не дает зрителю возможности испытать удовольствие от катарсического сюжетного поворота. Не отличается его творчество и аскетичностью в традициях европейского артхауса – несмотря на то, что у него всегда вызывали восхищение ленты Антониони и особенно Бергмана. Кинокритик Джеймс Нэрмор пишет, что кристально чистые образы Кубрика дают «ощущение авторского понимания без погружения, как будто нам в рациональной и отвлеченной манере преподнесены неконтролируемые, почти инфантильные чувства»
[3].
Отчужденность у Кубрика соседствует с детской искренностью и детской же кипучей энергией. В его фильмах мы видим странное сочетание взрослой рациональности и излишней склонности к самоанализу с неприукрашенными и откровенными эмоциями ребенка. Детство не может не проявляться в творчестве: на глубинном уровне кубриковских фильмов рядом со взрослым режиссером, спокойным и сдержанным, больше всего на свете любившим сидеть дома и снимать фильмы, всегда присутствует другой Кубрик – озорной и упрямый маленький мальчик.
* * *
Сохранилась любительская видеосъемка, на которой Стэнли в возрасте примерно лет восьми дурачится, развлекая свою младшую сестру Барбару. Натянув мешковатые брюки, он исполняет смешной танец в духе буффонады, и в какой-то момент его ухмылка немного напоминает ухмылку Алекса из «Заводного апельсина»: в ней читается злобный восторг. У маленького Стэнли были плохие оценки по поведению, с другими детьми играть он не любил. В нем было что-то от Бартлби. У него даже не было бар-мицвы, потому что ему это попросту было неинтересно.
Подростковый бунт у Стэнли начался рано. В первом и втором классе он часто отказывался ходить в школу, посещал лишь около 60 процентов уроков. Упрямый и невероятно уверенный в себе, мальчик, должно быть, очень расстраивал этим своих родителей – евреев-иммигрантов в первом поколении, которые своей принадлежностью к среднему классу были обязаны серьезному отношению к образованию. Примечательно, что его отец доктор Джек Кубрик, похоже, позволял ему оставаться дома с матерью Герт, потому что его самоуверенный сын был для него такой же непостижимой загадкой, как и Дэнни для Джека в «Сиянии» или Звездный ребенок в «Космической одиссее 2001 года» – для нас. Независимость натуры Стэнли с возрастом становилась все заметнее.
