Здесь Кубрик оказался лучшим теоретиком, чем Кан. Сюжет «Доктора Стрейнджлава» вовсе не так абсурден, как может показаться: в статье в New Yorker в 2014 году Эрик Шлоссер утверждал, что такая ядерная катастрофа может произойти в любой момент
[116]. А в 1983 году советский генерал Станислав Петров спас мир, отказавшись выполнять приказ командования и проигнорировав полученные со спутников данные о том, что американские ядерные ракеты уже летят по направлению к России. Как ни ужасно, оказалось, что дело было всего лишь в неисправности спутника, вызванной техническим сбоем. Большую часть 1962 года Кубрик работал с Питером Джорджем над тем, что впоследствии стало сценарием фильма «Доктор Стрейнджлав». Кубрику нравился Джордж, во время Второй мировой войны совершивший не один ночной вылет в качестве пилота британских ВВС; Кристиана тоже находила его «прекрасным человеком»
[117].
Но у Джорджа была и темная сторона: склонный к депрессии алкоголик, он покончил с собой несколько лет спустя, в 1966 году. Сценарий, который написали вместе Кубрик и Джордж, был пропитан насквозь черным юмором, в котором чувствуется влияние журнала MAD и столь любимого Кубриком подпольного журнала Realist, который выпускал Пол Красснер. В середине ноября 1962 года к ним присоединился третий сценарист: Терри Саузерн, автор дикой сатиры под названием «Волшебный христианин» (1959) – книги, которую любил дарить всем на день рождения Питер Селлерс. Саузерн не был «автором» «доктора Стрейнджлава», как его иногда называли, но именно его безупречный черный юмор как нельзя лучше подошел для этого фильма.
Саузерн приезжал в дом Кубрика в Найтсбридже (Лондон) в пять часов утра, они вместе усаживались на заднее сиденье «Бентли» Кубрика и всю дорогу на студию «Шеппертон» на пару писали на двух маленьких столиках. Их работа над сценарием продолжалась до конца 1962 года.
Кубрик и Саузерн были так зациклены на теме ядерной опасности, что не могли абстрагироваться от нее даже в кругу семьи. «Стэнли и Терри Саузерн без конца говорили и говорили об этих страхах, они доводили себя просто до безумия, – говорит Кристиана. – Люди очень боялись, вокруг шли бесконечные разговоры о том, когда это произойдет и что, мол, не стоит надеяться, что этого не случится»
[118].
Кубрик даже решил переехать в Австралию, подальше от зоны возможного ядерного поражения. «У Стэнли была такая безумная идея, – вспоминает Кристиана, – чтобы мы отправились на корабле в Австралию»:
Как-то он сказал: «Евреи всегда шутят: мол, чего тут бояться, все равно нас всех поубивают. Пора бы нам уже усвоить урок и поехать в Австралию». Я ответила: «Хорошо, поехали». Прошло несколько недель, но билеты он так и не купил. Он сказал: «Там же нет отдельного санузла, нам придется пользоваться общим».
Я говорю: «Давай, я согласна, у меня уже и чемоданы собраны». Это превратилось в очень странную шутку – все его дразнили, а он дразнил сам себя. «Нет, я еще ничего не сделал, но на следующей неделе обязательно нужно этим заняться» [говорил он]. «Ну, давай, я готова поехать вообще как есть» [отвечала я]. Моя готовность сводила его с ума. Он расстраивался, даже если его пишущая машинка оказывалась не на своем привычном месте. Я сказала, что не так уж плохо, если нам придется плыть на корабле, где у нас будет общий санузел. «У тебя сейчас какое-то зловредное настроение, – отвечал он. – Я не шучу. Мне это не нравится, это не смешно. То, что ты ничего не говоришь – это тоже ужасно».
[Мы с ним вели] совершенно идиотские разговоры: «Когда уезжаешь? Уже забронировал билеты? Отлично, я готова, я уже все собрала… Я-то смогу все бросить, а ты сможешь?» И это продолжалось до тех пор, пока не превратилось в какую-то семейную шутку, так все его донимали
[119].
Кубрик был слишком привязан к дому, чтобы отправиться на край земли – даже для того, чтобы спасти себя и свою семью от апокалипсиса. Кубрик всю жизнь стремился к надежно защищенному состоянию гомеостаза, что вполне соотносилось с его склонностью все контролировать и минимизировать риски. Но в мире, оказавшемся на грани ядерной войны, обеспечить такую безопасность казалось невозможным. Военные игры стали привычным делом, и от хода этой игры зависела судьба планеты. Планировщики ядерных стратегий заставляли задуматься о жуткой перевернутой реальности, в которой самым безопасным состоянием мира было всеобщее уничтожение, а самым надежным способом управлять судьбой – ядерный апокалипсис.
Основная мысль фильма «Доктор Стрейнджлав» в том, что один-единственный безумец, имеющий доступ к ядерной бомбе, в один прекрасный день может решить красиво уйти из жизни, забрав при этом с собой и весь человеческий род. Экспонат номер один – явно чокнутый генерал Джек Д. Риппер
[120]: само воплощение брутальности. Он с мрачным видом жует сигару и упрямо твердит о заговоре коммунистов. В напарники Рипперу Кубрик назначает более стратегически мыслящего, но при этом не менее сумасшедшего генерала Бака Терджидсона – насмешливого, упертого, презрительно фыркающего и требующего нанести первый удар по русским.
Сюжет «Доктора Стрейнджлава» разворачивается из безумного решения Риппера начать ядерную войну с русскими. Кадры из Военного зала, где президент США пытается заставить Риппера отозвать бомбардировщики, сменяются в фильме кадрами экипажа бомбардировщика B-52 во главе с майором Конгом по прозвищу Кинг-Конг. Мы узнаем, что у Советов есть «Машина Судного дня»: устройство, которое запустит серию взрывов, способных уничтожить весь мир, если хоть одна атомная бомба упадет на Россию. Между тем облаченный в черные перчатки бывший нацист доктор Стрейнджлав не скрывает своего восторга от перспективы глобального уничтожения. Когда самолет майора Конга долетает до цели и запускает Машину Судного дня, жизнь на Земле заканчивается взрывом, а точнее – серией взрывов.
Фильм Кубрика производит огромное впечатление, потому что вместо простой насмешки над военно-промышленным комплексом в нем чувствуется благоговейное уважение и к опьяненным властью генералам Рипперу и Терджидсону, и к жаждущему всеобщей гибели Стрейнджлаву. Стрейнджлав – извращенный образ спасителя, обещающего возрождение через насилие, а Риппер и Терджидсон – мужественные колоссы, не боящиеся пожертвовать жизнями миллионов на пути к победе. Тут вам и Ахилл, и Ахав, и все неистовые в своем гневе воины героических эпосов. Да, в фильме они становятся посмешищем, но при этом ни на секунду не изменяют своим принципам. Кубрик обожал произведения Рабле, и его фильм «Доктор Стрейнджлав» – это не назидательное гуманистическое разоблачение милитаризма, а красочная и безжалостная раблезианская сатира.
