В конце концов Хэсфорд перебрался в Лос-Анджелес, где некоторое время жил в доме писателя-фантаста Харлана Эллисона и стал редактором порножурналов. Попутно Хэсфорд воровал книги из библиотек, собрав таким образом большую коллекцию книг про Дикий Запад. Когда Кубрик через Яна Харлана приобрел права на экранизацию «Стариков», Хэсфорд работал охранником и жил в своей машине.
Хэсфорд – грузный, нервный, говоривший с алабамским акцентом – в итоге немного поработал вместе с Герром и Кубриком над сценарием, но его эксцентричная манера общения не пришлась им по душе. Письма Хэсфорда к Кубрику, скабрезные и смешные, представляют собой весьма интересное чтиво: Хэсфорд то насмехается над режиссером, то грубо льстит и подлизывается к нему (одно из писем подписано «С наилучшими пожеланиями, Фред С. Доббс Хэсфорд»)
[256].
Кубрик начал свои отношения с Хэсфордом в своем привычном стиле: по телефону. Три-четыре раза в неделю он неустанно выкачивал из Хэсфорда информацию о Вьетнаме. Их самый длинный разговор, по словам Хэсфорда, длился шесть часов. В письме другу, датированном январем 1983 года, Хэсфорд писал: «После примерно дюжины долгих разговоров мы со Стэнли перешли к швырянию друг в друга гранатами. Я сказал Стэнли, что он ни хрена не знает про Вьетнам». В августе 1985 года он выражается еще более прямолинейно: «Стэнли издевается надо мной, угрожает мне». Затем, в марте 1986 года, Хэсфорд пишет: «Я наконец-то вырвал копию сценария съемок из знаменитых своей цепкостью пальцев дотошного Стэнли. Он [сценарий] на 99 % мой». Герр и Кубрик, по его словам, просто «перепечатали» его книгу. Хэсфорд требовал вернуть фотографии с поля боя, которые он одолжил Кубрику, а также настаивал на том, чтобы его имя включили в титры (этого он в итоге добился)
[257].
Без сомнения, немного напуганный вспышками агрессии Хэсфорда Кубрик продемонстрировал свое фирменное спокойствие в письме, которое звучит так, словно оно написано ХАЛом. Отмечая «исключительный недостаток объективности, которым пронизано ваше письмо, – писал Кубрик, – я не могу не понимать, что вы очень разочарованы и расстроены, и я искренне сожалею об этом и хотел бы, чтобы все было иначе… Я полагал, что мы с вами, по крайней мере, в некотором роде друзья»
[258].
В «Стариках» сварливый Хэсфорд демонстрирует фантастическое красноречие, которое как раз и привлекло Герра и Кубрика. «Отвратительное зрелище – когда даже в улыбке виден оскал смерти. Война отвратительна, ибо истина бывает безобразной, а война говорит все как есть»
[259], – пишет он
[260]. Роман, теперь уже вышедший в печать, рассказывает историю морского пехотинца, который, пройдя базовую подготовку под руководством жестокого инструктора по строевой подготовке, переносится в «дерьмо»: войну во Вьетнаме. Сюжет Хэсфорда лег в основу фильма «Цельнометаллическая оболочка», и именно в его книге мы находим некоторые из лучших реплик фильма.
Герр и Хэсфорд лично побывали в «дерьме», а вот Кубрику, при всем его увлечении военной историей, не довелось. «Мне очень повезло, – говорил Кубрик об отсутствии у него военного опыта. – Каждый раз я проскальзывал в какую-нибудь щель. Мне исполнилось 17 лет, когда закончилась Вторая мировая война, я был женат, когда началась Корейская война. Добровольцем я бы не пошел». Кубрик был, по его собственному признанию, «убежденным трусом»
[261]. На съемках «Космической одиссеи» он снимал нападение леопарда на обезьян из клетки, в то время как его актеры обливались холодным потом в своих костюмах приматов. (Позицию Кубрика вполне можно понять: разве адмиралу Нельсону нужно было выходить на палубу во время Трафальгарской битвы?)
Кубрик категорически не любил рисковать, но любил военную историю – отчасти потому, что война, как и шахматы, требует управления риском. Солдаты становятся пешками в большой игре, частями боевой машины, а не отдельными личностями. «Тропы славы», «Спартак», «Доктор Стрейнджлав» – все это были фильмы о войне, даже «Барри Линдон» содержал потрясающие батальные сцены, однако «Цельнометаллическая оболочка» стала самым смелым военным фильмом Кубрика, в котором он тщательно анализирует то, как военные переделывают людей для тактических целей. В сценарии фильма «Наполеон» Кубрик уклонялся от этой темы, не акцентируя внимание на той мясорубке, которую представляла собой русская кампания. В фильме Кубрика о Вьетнаме, напротив, в центре внимания оказывается тема абсурдности войны, в ходе которой было сброшено больше взрывчатки, чем во время Второй мировой, где гражданские лица, оказавшиеся в «зоне свободного огня», считались законной добычей, и где абстрактные бюрократические разговоры о соотношении потерь и взятых под контроль селениях заслоняли собой мрачные факты смерти и разрушения.
Во время войны во Вьетнаме Кубрик старался дистанцироваться от движения за мир, как и от любой другой политической партии. Когда в 1968 году его спросили, будет ли он рад, если Соединенные Штаты уйдут из Вьетнама, он ответил только: «Конечно»
[262]. Он стремился показать откровенное безумие бесполезной, необъяснимой войны, а не дать какое-то наставление относительно американского империализма.
В «Цельнометаллической оболочке» морские пехотинцы из взвода «Похотливые кабаны» скептически относятся к вопросу журналиста о том, почему они находятся во Вьетнаме. Сражаются ли они за свободу? «Если уж мне и придется умереть за какое-нибудь слово, то это слово – перепихон», – комментирует Зверюга, самый прямолинейный из них. «Нужна ли Америка во Вьетнаме? – размышляет другой морпех. – Не знаю. Я нужен во Вьетнаме, это уж точно». Это одна из самых шикарных реплик в фильме. Морские пехотинцы чувствуют себя во Вьетнаме как дома, поскольку окружающий их хаос и беспорядок уже просочился в их души.
На роль Шутника, главного героя «Цельнометаллической оболочки», Кубрик выбрал двадцатисемилетнего Мэтью Модайна, который приглянулся ему в роли ветерана Вьетнамской войны в фильме Алана Паркера «Птаха» (1984). У Модайна был друг из актерской школы, Винсент Д’Онофрио, который работал вышибалой, и Д’Онофрио, никогда раньше не снимавшийся в кино, стал рядовым Кучей, незадачливым новобранцем, над которым издевается сержант-инструктор
[263]. Ли Эрми, отставной инструктор по строевой подготовке морской пехоты, был первоначально приглашен на съемки в качестве технического консультанта, но постепенно вошел в роль, которую сыграл с пугающей реалистичностью. Как выразился Кубрик, «я не хочу сказать, что Ли великий актер в том смысле, что он величайший актер в мире, но даже величайший актер в мире не смог бы сыграть эту роль лучше Ли»
[264].
