Слежка за водителями квалифицировалась как грубое нарушение права на частную жизнь. Для Каланика это было чем-то вроде забавного розыгрыша. В 2011 году, когда Uber только-только открыл бизнес в Чикаго, компания пригласила нескольких влиятельных горожан на частную вечеринку в отеле «Элизиан». Там Каланик впервые представил Heaven. Ошеломленные гости увидели огромный экран с картой города, по которой в режиме реального времени перемещались сотни автомобилей. Каланик и его партнер, Райан Грейвз, довольно посмеивались.
У Uber был не только Heaven, но и Hell150. Так называлась одна из самых охраняемых и наиболее ценных внутренних программ, придуманная для отслеживания местонахождения всех водителей Uber, работавших также и на Lyft. Сотрудники в штаб-квартире Uber создавали фейковые аккаунты Lyft, которые отслеживали ближайшие машины – до восьми штук на каждый фейковый аккаунт. Информация об этих автомобилях отсылалась потом в Uber и хранилась в базе данных. Hell давал возможность определять положение водителей Lyft в режиме настоящего времени. А поскольку многие из этих водителей работали также и на Uber, последний узнавал о ценах, предлагаемых конкурентом водителям, и мог перебивать их, таким образом склоняя водителей на сторону. По мнению Салливана, Hell действовал в высшей степени неэтично, и в случае утечки информации компания получила бы пиар-кошмар.
С Heaven и Hell все только началось. Обе программы попадали под определение «конкурентная разведка», которое звучало мягче, чем «корпоративная слежка»151. Своим вариантом такой программы располагал в Долине каждый. Наиболее популярной формой сбора информации о конкурентах был скрейпинг – автоматический сбор данных – открытых источников: веб-сайтов, приложений и других репозиториев. Получая информацию об изменениях цен в приложениях Lyft, Uber мог систематически «подрезать» конкурента.
Uber также покупал чеки на покупки у компаний вроде Slice Intelligence. Такие аналитические фирмы скупали распечатки анонимизированных данных о покупках с кредитных карт компаний и ритейлеров, разделяли результаты, анализировали их по секторам и перепродавали пакетами другим компаниям.
Сводные данные с квитанций по оплате поездок, например от Lyft позволяли Uber узнавать цены своего конкурента. Связав эту информацию с данными скрейпинга по локации и калькуляции цен, компания получала полную картину бизнеса Lyft. Салливан знал, что это не по правилам. Но схема работала.
Кроме наблюдения, были еще и серьезные вопросы по безопасности. Скандал с изнасилованием в Индии оказался лишь верхушкой айсберга. Посторонние не знали, что ежегодно операционные команды Uber разбираются с тысячами случаев неподобающего поведения, выражающегося в том числе и в росте численности нападений сексуального характера. По мере расширения сервиса возрастало и число поездок – миллионы, а потом миллиарды. Закон больших чисел означал, что нападения и сексуальные преступления были, вероятно, неизбежны. Но Uber так понизил требования к водителям, что на компанию работали люди, которых никогда бы не допустили к официальному такси. Проблема стояла так остро, что позднее компания разработает собственную классификацию неподобающего сексуального поведения и агрессии для более точного учета поступающих ежегодно сообщений о разного рода инцидентах.
Оглашение данных о том, что сотни водителей обвинялись в сексуальном нападении на клиентов, вызвало бы грандиозный пиар-скандал. Когда против компании или водителя выдвигалось обвинение в изнасиловании, некоторые сотрудники Uber напоминали другим, что водители «невиновны, пока не доказано обратное». Сам Каланик часто повторял эту фразу. С формальной точки зрения он был прав, и Uber тоже пострадал от ложных обвинений и претензий. Но, возможно, даже сильнее, чем подвергшиеся нападению пассажиры и обвиненные в нападениях водители, переживал каждый случай Каланик, чувствовавший, что преследованию подвергается Uber, что он – настоящая жертва. Неудачники всегда злоумышляли против его компании; враги мечтали стать свидетелями ее падения. «Невиновны, пока не доказано обратное», – напоминал сотрудникам Каланик. В тех случаях, когда пострадавший от сексуального насилия решал не обращаться в суд или полиция не находила свидетельств, достаточных для возбуждения уголовного дела, на пятом этаже штаб-квартиры звучали аплодисменты.
Кроме вопросов безопасности и вмешательства в личную жизнь была еще одна большая проблема. Услышав о ней, Салливан сначала даже не поверил. По словам администраторов, в начале 2014 года Uber подвергся мощной хакерской атаке, приведшей к утечке данных, в результате которой были скомпрометированы имена и регистрационные номера более 50 тысяч водителей Uber152. Компания скрывала факт атаки, не представляя, как предать гласности этот факт и стоит ли вообще это делать. Каланик не знал законов и ликвидировать этот пробел не стремился. Разумеется, он не хотел, чтобы общественность проведала о случившемся задним числом и отреагировала соответственно, и всегда считал, что решение должны принимать юристы, и, самое главное, чтобы все как-нибудь ушло в прошлое. Салливан понимал, что не все так просто. Согласно законам штата Калифорнии, Uber был обязан уведомить власти об утечке информации.
Атака на базу данных случилась в мае, но ее последствия проявились только в сентябре. Переговоры с Uber Салливан вел в декабре – и к тому времени компания так ничего и не признала.
В предварительном разговоре с Салливаном Каланик попросил его провести презентацию для старших администраторов и представить им, как будет устроена система безопасности компании, если он получит предлагаемую работу. Салливан сказал, что хочет сделать безопасность интегральной частью маркетинговой стратегии Uber. Клиенты, полагал он, должны считать, что поездка на Uber намного безопаснее, чем на такси. «Безопасность должна быть для нас брендовым дифференциатором, а не минимально жизнеспособным компонентом», – сказал Салливан.
Он обдумал свои варианты. Ему предложили работу ответственного за информационную безопасность, руководителя разношерстной команды из примерно тридцати человек, разбросанных по нескольким группам внутри компании. Салливан понимал, что ему придется укрепить и увеличить штат команды. Он также попросил – и эта просьба была удовлетворена – отчитываться непосредственно перед CEO.
Uber нуждался в Салливане куда сильнее, чем Салливан в Uber. Но Джо был готов принять вызов. Кроме того, он уже купился на обещания и проникся симпатией к сладкоречивому гендиректору компании, Трэвису Каланику.
Мир технологий не был для Салливана родным. Старший из семи детей, он пошел против родителей-хиппи – его отец был скульптором и художником, мать школьной учительницей и писательницей – и поступил в юридическую школу153. В то время, когда юные предприниматели с воодушевлением создавали софт, федеральный обвинитель Салливан потратил молодые годы на борьбу с худшими пороками человечества. Роберт С. Мюллер, отмеченный наградами герой войны и впоследствии спецпрокурор, проводивший расследование в отношении президента США Д. Трампа, лично выбрал Салливана для работы на престижной должности в подразделении по борьбе с киберпреступлениями офиса прокурора Северного дистрикта Сан-Франциско.
