Хотя многие писали и о негативных аспектах технологий, американская пресса и общественность зачастую не обращали внимания на монополию Facebook в социальной среде, контроль Amazon над инфраструктурой Интернета, исчезновение частной жизни под натиском рекламных технологий Google, отвратительный, расистский троллинг, распространяемый Twitter, и появление и распространение нелепых, вредоносных теорий, скармливаемых пользователям автоматизированными алгоритмами YouTube – плоская земля, вызванный вакцинацией аутизм, конспиративные теории о теракте 9/11. Это позитивно великодушное представление о технологиях свернулось, как прокисшее молоко, в ночь на 8 ноября 2016 года, когда президентские выборы в США неожиданно выиграл Дональд Трамп.
Исход выборов бросил тень на технологичный мир вообще, но для Uber эта ночь стала поворотным пунктом. Конечно, проблемы компании не произрастали непосредственно из выборов, как не были они и причиной результата, но вскоре их захватил последовавший хаос. Водоворот этого хаоса ознаменовал начало одного из худших двенадцатимесячных периодов в корпоративной истории Америки.
Проснувшись наутро после выборов, технари обнаружили, что их представление о себе как о бастионах юности и демократического идеализма, которые должны были построить более эффективное, здоровое и объединенное общество, разлетелось на кусочки.
Дональд Трамп стал президентом Соединенных Штатов. Трижды женатый строительный магнат, все последние десять лет подвергавший сомнению подлинность свидетельства о рождении Барака Обамы и нападавший на него в своих твитах, стал главнокомандующим. Кремниевая долина пожертвовала миллионы долларов на кампанию Клинтон, и технари уже ждали приглашения на работу в ее администрацию.
Общественность знала, кого винить. Победу на выборах обеспечили Facebook, Google, Twitter, Reddit и Instagram. Cambridge Analytica манипулировала социальными медиа: сотрудники Facebook участвовали в кампании Трампа178. Та самая, ведомая молодыми уравновешивающая сила, что привела в Белый дом Обаму, превратилась в машину гнусной психологической пропаганды. Общественность вдруг осознала масштаб и целенаправленную мощь рекламных машин IT-гигантов. Члены конгресса, ощутив тревогу, начали выделять технологические компании. То же делала пресса.
«Facebook обеспечил победу Трампу своей неспособностью (или отказом) обращаться к проблеме обмана или фейковых новостей»179, – говорилось в репортаже журнала «Нью-Йорк». Заголовок усиливал ощущение, что Дональд Трамп победил только благодаря соцсети. Неуверенность и тревога начали проникать и в умы технарей. Даже внутри компании самые преданные засомневались в преобразующей силе построенной ими платформы180.
Осуждению подвергся и Twitter. Они предоставили троллю-миллиардеру платформу, которую он использовал по максимуму.
Трамп вложил более двух миллиардов долларов в так называемые заработанные медиа – намного больше, чем любой другой кандидат181. Теперь каждый твит был президентским заявлением.
Еще совсем недавно общественность и средства массовой информации обожали Big Tech: Facebook и Twitter давали людям возможность высказаться, а Uber и Lyft облегчали передвижение, – но теперь публике скармливали истории о спонсируемых государством хакерах, которые, используя огромные базы данных с личной информацией, влияли на выборы. Неожиданно для всех темные в Кремниевой долине привели страну к краю пропасти, и IT-отрасль грела руки на раздорах и спорах.
Два последних года Трэвис Каланик готовил Uber к президентству Клинтон. Он создавал команды лоббистов на каждом более или менее важном рынке. Он хотел, чтобы они были готовы иметь дело с приходящей администрацией, которая дружит с профсоюзами и враждует с компаниями, полагающимися на контрактных рабочих. За Big Tech Клинтон еще не пришла; у нее были крепкие связи с крупнейшими в Долине донорами, включая Шерил Сэндберг из Facebook, Джона Дорра из Kleiner Perkins и Марка Бениоффа из Salesforce. Но если какая-то компания и могла оказаться под ударом во времена президентства Клинтон, то в первую очередь самая ненавидимая в стране – Uber.
Но неожиданная победа Трампа застала Uber врасплох. Большинство рядовых сотрудников, преимущественно демократов и либертарианцев, рвали волосы на голове при мысли о президентстве Трампа. (Нелепой и смехотворной эта идея представлялась даже некоторым сторонникам Республиканской партии.)
В письме для сотрудников компании главный технический директор Uber, Туан Фам, охарактеризовал избрание Трампа как «огромный шаг назад»182, назвал нового президента «игнорамусом» и сравнил его победу с приходом к власти безжалостных диктаторов вроде Мао Цзэдуна в Китае.
В ночь выборов, когда победа Трампа уже стала неизбежной, Трэвис Каланик попытался взглянуть на ситуацию по-новому. Причин преследовать Uber у республиканской администрации не было, тем более учитывая, что он позиционировал компанию как стартап, создающий множество рабочих мест. Работу мог получить каждый владелец автомобиля – в первую очередь благодаря Каланику. Возможно, следующие четыре года будут не так уж плохи, решил он.
Кроме того, у него хватало и других проблем. Инвесторы требовали уйти из Китая, поскольку последние два года обошлись компании в миллиарды долларов потерь. Проникнуть в эту страну не удалось пока еще ни одной американской технологичной компании, так что в этом отношении Каланик не был первым.
Несмотря на все его усилия, китайское правительство предпочло оказать поддержку своей компании, DiDi, и сохранило враждебное отношение к Uber.
Каланик не хотел уступать и еще надеялся переломить ситуацию. Strategic Services Group попыталась сфотографировать президента DiDi Jean Liu, когда «Нью-Йорк Таймс» сообщила о получении Uber 3,5 миллиарда от саудитов183.
Но если Каланик и был готов продолжать борьбу, то спонсоры его не поддерживали.
Билл Герли, «Цыпленок» совета правления, был недоволен тратами в Китае. Другой противник Каланика в совете, Дэвид Бондерман, тоже начал поднимать шум. Каланик сам вернул этого основателя TPG Capital во время раунда финансирования в 2013 году. Но теперь Бондерман критиковал Каланика за то, что тот финансирует заведомо безнадежную войну в Китае.
Некоторые институциональные акционеры Uber звонили крупнейшим инвесторам DiDi насчет урегулирования конфликта184. Каланик был недоволен, но не удивлен; инвесторы, считал он, в любом случае кинут в конце. 1 августа Uber отказался от дальнейшей борьбы; его бизнес забрал DiDi, и все операции Uber в этой стране были приостановлены185.
Инвесторы расценили такое решение как победу186. Не будет больше этой громадной утечки денег, этих расточительных трат доходов, полученных на переживающих бум рынках. Подсластил пилюлю тот факт, что Uber получил 17,7 процента акций в DiDi, которые вырастут в цене, когда DiDi решит выйти на свободный рынок. Нелегкие переговоры вел Эмиль Майкл, считавший заключенную сделку одним из своих наивысших достижений в компании. Но для Каланика в сделке было больше горького, чем сладкого. Он не смог обойти ни Пейджа, ни Дорси, ни даже Цукерберга и стать первым гендиректором американской технологичной компании, завоевавшим китайский рынок.
