Нет, не стоило льстить себе – правильно сделал все Лер. Ставший сильным, другим. Нет, не так. Повзрослевшим? Странно так думать о высшем ином, у которого за плечами – столетья. Он словно раскрылся. Как птенцы встают на крыло, Гуло раскрыл свою силу. Пока не совсем «оперился»: в себе не уверен и даже потерян. Но очень скоро она увидит рядом с собой совсем другого Лера. Рядом ли?
В ее снах все было так просто. Она точно любила того, что ждал ее на черном утесе. Тянулась всем сердцем. А лицом к лицу с Лером сегодня вдруг все стало так сложно. Он больше не был ее Тенью. И к этому Ди совершенно была не готова. Он прав. Это – не любовь.
Вздохнула. Отогнала соблазн обернуться совой, представив себе квест с дверью и переодеваниями в гостинице, куда обязательно надо было заглянуть – хотя бы переодеться и собрать эту чертову сумку. Да, Лер ее «заберет», и – о ужас – ей совершенно не хотелось этому противиться. Еще раз вздохнула и побежала по узкой улочке Гурзуфа в гостиницу. Оттуда пойдет телепортом, а сейчас ей совершенно точно необходимо проветриться. Благо – все рядом, все быстро.
Здравствуй, новый трудный день.
32. Ночью перед бурей
22 мая, ночь, Москва.
“Человек, который склонен к возвышенным чувствам, обманывает обычно и себя и других.” (Эрих Мария Ремарк)
Ладон стоял перед роскошной кованой дверью жилища Деус-Дивиных и мечтал. Была у дозорных такая примета – загадывать желание перед встречей с Ге. Оно всегда сбывалось, но с одним условием: нужно было пожелать всем сердцем. Есть ли этот странный орган у дракона? Не тот, что патологоанатомы вырезают одним движением остро заточенного скальпеля, не тот, что реаниматоры запускают разрядами дефибрилляторов. А тот, который еще путают с душой. Или не путают?
Виски должен был уже выветриться, отчего же так путались мысли древнего? Желание. Чего же ему так хотелось сейчас – до ущемления в кончиках пальцев, до судорог? Счастья? Слишком расплывчато. Любви – неопределенно и скучно. Виски? Доступно и без загаданных желаний. Чего же ты хочешь, дракон?
Вдруг вспомнил. Два года назад, когда он был в этом доме в последний раз, на Рождество. Вся шумная семья Клавдия была в сборе. Ладон сидел в кресле у камина, рядом с огромной и сказочно красивой елкой, тихо пил свой виски и завидовал. Тому фейерверку любви и нежности, что сиял в стенах этого дома, согревая частицами счастья даже его – просто гостя. Они были рады видеть друг друга, грели друг друга взглядами, улыбками, прикосновениями. Понимая друг друга с полуслова и вовсе без слов. Они были словно крылья друг для друга.
Крылья. Он хотел крылья. Древний дракон так давно не летал. Он и сам уже не верил, что его ипостась – не просто напоминание о существовании неких великих и могущественных азеркинов – драконов. Не легенда, как все они. Ладон давно не был драконом. Лишь числился. А крыльев так остро хотелось. Тайно, молча мечтая. Хотелось летать над пиками гор и над морем. Можно было даже не изрыгать струи пламени с дымом – от них потом так плохо пахнет во рту.
В небе – и не один. Рядом с такими же. Видя, слыша и чувствуя их. Родных и прекрасных, плоть от плоти. Чтобы так же, как в доме у Клавдия, было тепло. И крылья. Вот чего он хотел и мечтал. Вдруг понял так четко и ясно, что сразу ему полегчало. Словно круг замкнулся. Есть цель, пусть даже пока и далекая. Но идти к своей цели веками, превозмогая невзгоды – это ли не вечный путь дракона? И правильно, хватит спасать этот мир. Пора вспомнить о себе. Спасибо тебе, хитрая лисичка Люся.
Едва успел додумать – дверь открылась. На пороге стояла великая и неподражаемая Ге. Самый засекреченный лидер группы «ВВ». Судья. Сокровище. Подняла одну бровь, весьма выразительно сощурилась, оглядывая еще не окончательно пришедшего в себя после задверных мечтаний дракона, усмехнулась и молниеносно втянула его в дом, громко захлопнув дверь.
«Попался», – тихо прозвучало в его многострадальной голове. И с этим голосом сиятельный Ладон был в кои веки и вдруг согласен.
Еще на крыльце краем глаза Лад успел заметить незнакомый автомобиль и шикарный мотоцикл. Он знал толк в этих аппаратах и мысленно присвистнул: роскошный «Биг Дог Койот» был очень похож на его «Бульдога», но существенно легче и элегантнее. Бордовый, холеный, мощный. Странно, дракон и представить себе не мог никого из Дивиных, кто питал бы слабость к подобным «безделушкам».
– Аве! Змей! Матушка сказала, что к нам ползет ночной сюрприз, но я не ожидал, что так буквально!
Антон Дивин. Старший и пока единственный сын Клавдия и Ге. Наследник дома Дивиных. Рыжий гад, у которого Лад когда-то увел любовницу. Почти жену.
– Аве, засранец!
– Сиятельный уродец!
И они обнялись. Искренне. Эта история лишь расставила все точки над i. Развязала Антону руки, открыла истинное лицо этой его затяжной болезни, напасти по имени Маричка. Подруга младшей сестры, аферистка, шпионка и ведьма. Неуловимая и беспощадная, ненавидящая теперь их обоих. Для Ладона она была лишь фигурантом дела, он для нее – вероятно, любовью всей жизни.
В доме горел камин, и Ладон заметил рядом с ним еще одну фигуру. Очень невысокая, хрупкая девушка сидела у камина на корточках, сосредоточенно рассматривая пальцы рук. Толстая коса, бледное, почти белое лицо и взгляд огромных глаз, такой внимательный и строгий. Аня.
– Нюшонок, привет… Какими такими ветрами? Ты же курсант, после отбоя должна уже спать на койке в казарме.
На девушке была черная форма с лычками первого курса. Ребенок. Улыбнулась застенчиво – светлой улыбкой. Она была похожа на Алису, ее уменьшенная и утонченная копия. Вот только взгляд – не дерзкий и огненный, как у старшей сестры, а спокойный и мудрый. Так смотрит вечность.
– Привет, дядюшка Лад. Рада видеть. Отец меня вызвал, его снова тут что-то тревожит. Как обычно, – она снова улыбнулась.
Голос. Голос был ее оружием. Бархатные, шелковые звуки его завораживали лучше любого гипноза. Хотелось все бросить и идти за его обладательницей хоть на край земли, хоть на войну.
Малышка в свои неполные восемнадцать успела стать легендой. Могущественный менталист и эмпат, причем боевой направленности. Ее ментальные удары пробивали стены, сокрушали артефакты, ее щиты были неуязвимы. Анюта могла сводить с ума могучих иных и вразумлять толпу безумцев. Очень ценный курсант, маленький гений.
– Это твой аппарат на стоянке, Антоний? – они дружили с детства, неудивительно, если и в выборе марки «коней» их мысли сходились.
Рыжий хмыкнул довольно.
– Не поверишь – Анюткин. Маньячка. Я стольких собрал таких вот наездников, что уж простите, если колеса – то я на четырех. И вообще то, что болтается между ногами, транспортом быть не может!
Анюта закатила ясны глазёнки. Интересную она, должно быть, представляла собой картину на этом красавце: могучий мотоцикл – произведение искусства, и миниатюрная девушка, очень похожая на ночную феечку.
