Те и впрямь появились оттуда с вестью:
— Ты потешил божество своим лаконичным рассказом о плачевном состоянии дел, и для нас есть великая честь растолковать тебе Его послание. Итак, Урн велел — ступай назначению твоему навстречу. Судя по всему, на тебя возлагает Урн долг убиения зверя-чародея Анатаса. Из его знаменитых сокровищниц ты и пополнишь казну.
С этими словами Ялден был изгнан из храма. Нельзя сказать, что он был бесстрашен, ибо на самом деле он открыто боялся чудовища Анатаса, как и все жители Улати и окрестных земель. Даже те, кто сомневался в его реальности, не захотели бы жить в непосредственной близости от Пещеры Трех Ветров, где, как поговаривали, Анатас обитал.
Но перспектива была не лишена романтической привлекательности, а Ялден был молод и, следовательно, неразумен. Он знал, помимо всего прочего, что всегда есть надежда спасти какую-нибудь очаровательную пленницу, жертву извращенного вкуса чудовища. Кстати, чем или кем Анатас на деле являлся, никто не мог сказать наверняка — ибо твердили о нем всяк на свой лад. Кто-то клялся, что им Анатас явился далекой черной тенью, страшной и противной всему человеческому; кто-то утверждал, что зверь-чародей есть лишь гора гниющей мерзко пахнущей плоти, непостижимым образом живая; кто-то брал на себя смелость говорить, что Анатас — гигантский насекомый гад о непомерном множестве лап. Сходились все, в общем-то, лишь в одном — чем дальше от чудовища, тем лучше.
Вознеся должные молитвы своим богам и их посланнику Урну, Ялден направил стопы к Пещере Трех Ветров. В его груди смешались глубоко укоренившееся патриотическое чувство долга и трепет авантюрного ожидания неизвестных тайн, с коими он непременно столкнется. Благоразумием он, впрочем, не пренебрег — один умудренный волхв снабдил его полезными оберегами, и Ялден отказываться не стал. Достались ему защищавший от голода и жажды амулет, блестящая накидка, спасающая от едких минеральных эманаций, грозивших на пути, отвратитель огромных хищных раков и гаситель смертоносных сладких дурманов, кое-где все еще источаемых здешней землей и развеивающихся лишь гелиотропическим
[57] путем.
Защищенный таким образом, Ялден благополучно добрался до места, где обитал Белый Червь. Там он задержался, чтобы подготовиться к преодолению оставшейся части пути. С усердием и старанием изловив маленькую бесцветную личинку, он поместил ее в колдовской узор, начертанный зеленой краской. Как было предсказано, Повелитель Червей, чье имя было Саралл, пообещал помощь в обмен на отнятую свободу — и, заручившись ею, Ялден отпустил червя и отправился в ту степь, которую червь ему подсказал.
Суровая пустошь, по которой он теперь ступал, не несла на себе ни единой отметины жизни. Даже самых выносливых зверей не было видно за краем того последнего плато, что отделяло Ялдена от цели. Вдали, в пурпурной дымке, возвышались горы, среди которых жил Анатас. Он жил не один, несмотря на пустынную местность вокруг, ибо с ним пребывала его невообразимая свита — легендарные древние чудовища и единственные в своем роде твари, созданные собственным страшным ремеслом зверя-чародея.
Легенда гласила, что в самом сердце пещеры Анатас прячет великий клад драгоценных камней, золота и других предметов невероятной ценности. Почему столь могущественный чудотворец должен заботиться о таких вещах или упиваться подсчетом денег, было отнюдь не ясно; но многое свидетельствовало об истинности этих вкусов. Множество людей с более сильной волей и умом, чем у Ялдена, погибло во время поисков сокровищницы зверя, и из их костей был выложен причудливый узор перед входом в пещеру, как предупреждение другим.
Когда после бесчисленных превратностей судьбы Ялден наконец увидел Пещеру Трех Ветров среди сверкающих валунов, то понял, что молва не солгала относительно изоляции логова Анатаса. Вход в пещеру был хорошо замаскирован, кругом царила зловещая тишина. Не было никаких признаков, указывающих на то, что тут кто-то живет, за исключением, само собой, помянутых костных орнаментов. Держа руку на эфесе меча, заговоренного жрецом Урна, Ялден, дрожа, двинулся вперед. Добравшись до самого входа в логово, он больше не колебался, так как было очевидно, что ныне зверь где-то далеко.
Полагая себя счастливчиком, Ялден тут же углубился в пещеру. Грязное и тесное жерло было освещено изнутри — по потолку скользили многоцветные сполохи, насылаемые откуда-то извне. В дальнем конце открывался еще один проход — быть может, образовавшийся по воле природы, или кем-то все же прорезанный; Ялден, встав на четвереньки, вполз в него и, следуя тусклому голубому свечению, достиг вскоре просторной залы. Здесь смог он встать во весь рост — и засвидетельствовать удивительную перемену в земляном нутре. Просторная и сводчатая, эта новая пещера, плававшая в сине-серебристой мгле, казалась творением неких запредельных сил.
Что ни говори, в достатке жил зверь-чародей Анатас, подумалось Ялдену, — ибо зала его была прекраснее любых покоев во дворце Зета или даже в храме Урна, на который расточены были немыслимые богатства и красоты. Ялден стоял, разинув рот, но недолго, так как больше всего на свете ему хотелось найти сокровища и уйти до того, как Анатас вернется, где бы он сейчас ни был. Ибо Ялден не желал встречаться со зверем-чародеем, о коем столько дурного и страшного рассказывали. Поэтому, покинув эту вторую пещеру через примеченную узкую расщелину, искатель окольным и неосвещенным путем сошел далеко вниз по твердой скале плато. Близилась третья, последняя пещера — схрон богатств.
Продвигаясь вперед и вглубь, Ялден заприметил впереди странное свечение — и наконец стены отступили, явив обширное открытое пространство, вымощенное пылающими углями, в вышине коего кричали и бесновались чешуекрылые змей-птицы. По алой тверди скользили зеленые чудовищные саламандры, злобно поглядывая на незваного гостя. Вдалеке же ввысь восходили ступени стального помоста, усыпанного драгоценными камнями и заваленного дражайшей утварью — легендарными сокровищами зверя-чародея.
При виде этого недосягаемого богатства пыл захлестнул Ялдена, и он стал выглядывать в море огня переправу к помосту. Таковой, как вскоре стало ясно, тут не сыскать, ибо во всем тайнике был один только тонкий настил в форме полумесяца при входе, и на нем смертный человек мог лишь стоять, не двигаясь.
Отчаяние охватило Ялдена, и он, отринув рассудок, вознамерился пройти прямиком по раскаленным камням — ведь лучше дерзнуть и погибнуть, чем отбыть с пустыми руками. И он шагнул прямо к морю огня, сжав зубы, забыв о всяческой осторожности. Он ожидал, что этот пламень впереди опалит его — и каково же было удивление Ялдена, когда прямо из лавовых недр навстречу его стопам вынырнули непостижимо прохладные каменья, слагая проход к золотому помосту. Не задумываясь над тем, что может крыться за столь благожелательной магией, Ялден обнажил меч и смело сделал большой шаг меж языков огня, завивающихся из трещин в каменном полу. Жар не причинял ему вреда; чешуекрылые змей-птицы шипели на него, но не осмеливались напасть. Сокровища теперь сияли на расстоянии вытянутой руки, и Ялден грезил о том, как вернется в Зет, нагруженный сказочной добычей, и как толпа будет кланяться ему — новому герою.
