Руе
Олесунн
Суббота, 16 апреля 2005 года
Мы собрались в переговорной, чтобы быстренько обменяться имеющейся у нас информацией по делу. Моя смена уже давно закончилась, но ради такого я согласился остаться на ночь. Маленькая переговорная слишком тесная, столько полицейских туда просто не влезут, поэтому я постарался покороче.
— Начинай, Сверре, — попросил я. — Я наблюдал за допросом того парня. Можешь доложить?
Сверре кивнул.
— Он скрывает от нас информацию, это очевидно, но он очень упрямый. Утверждает, будто не знает имени девушки, вместе с которой совершил нападение. Однако он дал нам ее описание. Также сообщил нам имя заказчика, но похоже, оно не настоящее, так что либо заказчик назвал ему фальшивое имя, либо парень врет. Он не хочет называть имена других соучастников, видимо, опасаясь последствий. Сегодня вечером мы допросим его еще раз.
Я кивнул. Именно этого я и опасался.
— А что по его контактам?
— Он утверждает, что у него нет никаких сомнительных контактов, и говорит, что совершил нападение в первый и последний раз. Он был в состоянии алкогольного опьянения, когда мы его взяли. Кроме того, в его крови обнаружены следы гашиша и марихуаны. Он связан с тусовкой Дэвида Лорентсена, которого мы уже давно пытаемся взять за распространение.
Я уже давно следил за Лорентсеном. Сеть вокруг него была сложной, в ней имелось много звеньев, и самого его взять никак не удавалось.
— У Лорентсена железное алиби. Он был на футбольном матче, это подтверждают камеры наблюдения.
— Это вовсе не значит, что он здесь ни при чем, — сказал я. — Ведь Лорентсен сам грязную работу не делает.
Соседи ограбленного сообщили, что они видели каких-то людей возле дома в то время, когда было совершено нападение; многие из них были одеты в фанатские худи. Грабители испарились незадолго до прибытия полиции. Один из соседей видел, как они уехали на сером автомобиле, но не смог назвать марку. Задержать все серые машины с футбольными болельщиками означало бы задержать десятую часть населения Олесунна. Абсолютно безнадежно. Я закончил собрание, сообщив, что завтра мы подхватим эту ниточку.
— Технические следы могут иметь значение, — сказал я. — Мы получим фоторобот женщины, которая участвовала в нападении. Если мы ее найдем, возможно, она даст нам информацию о заказчике.
После совещания я вернулся в свой кабинет. Наступил вечер, но перед возвращением домой мне нужно было записать кое-что для отчета.
Я открыл ящик стола и достал мобильник. Более двадцати пропущенных вызовов. Первый — в три часа дня, последний — чуть более часа назад. На экране высветилось имя: Малышка. Я взглянул на фотографию на стене над письменным столом.
Она оставила сообщение. Я нажал кнопку, чтобы прослушать автоответчик.
— У вас одно сообщение.
Ее голос в трубке был слабым, она рыдала.
— Папа, перезвони мне срочно. Пожалуйста.
И на этом всё. Я сбросил сообщение и набрал ее номер.
— Вы позвонили на автоответчик…
Я сбросил и позвонил еще раз.
— Вы позвонили на автоответчик…
Я встал. Еще раз набрал ее номер, выходя из кабинета и спускаясь вниз по лестнице.
— Вы позвонили на автоответчик…
Перепрыгивая через две ступеньки, я бросился к выходу, к своей машине.
— Вы позвонили на автоответчик…
— Вы позвонили на автоответчик…
Мемуары рептилии
Когда крышка открылась, я увидел ее лицо. С него капало — соленые слезы из ее глаз. Так бывает, когда людям становится грустно, их чувства словно выжимают из тела соль и воду. Никогда не понимал почему. Мы находились в незнакомой комнате. Было темно, полоски света — совсем редкие. Я проверил воздух, пытаясь почувствовать угрозу, но ничего не обнаружил. Комната пахла так, как, на мой взгляд, пахли все человеческие жилища. На полу, куда меня выпустили, лежал мягкий ковер. По размеру комната была не больше жилища Теплой женщины, там стояли кровать и небольшой стол.
Затем я почувствовал новый запах. Я узнал его.
— Это была комната моего сына, — сказала Холодная женщина, — но теперь здесь будет жить Неро.
— Большое спасибо, что согласились забрать его, — сказала Теплая женщина. И исчезла. Запах и тепло испарились.
Холодная женщина принесла миску с водой и холодную тушку, которую она положила на ковер. Я отказался ее есть, так что она просто сгнила. И следующую тушку я есть не стал. Я голодал, ожидая чего-нибудь получше. Теплая женщина отняла у меня ту фантастическую добычу, и даже ударила меня, так что я был очень голоден. Никогда не чувствовал себя настолько близким к смерти.
И все же у меня не было выбора. Солнце вставало и садилось, вставало и садилось, времена года сменялись по вечному кругу, и я научился ненавидеть себя настолько, что съедал те холодные тушки, которые мне приносили. Во время еды я фантазировал о том прекрасном времени, когда вырасту достаточно большим, чтобы убить этих злых человеческих животных. Холодная и Теплая женщины станут первыми. Я постараюсь сделать так, чтобы они страдали.
Руе
Олесунн
Суббота, 16 апреля 2005 года
Выехав на набережную Скарбёвика, я прибавил скорость. Я мчался к дому Малышки в Хессе. Конечно, я паниковал зря. Наверняка дело обстояло не так плохо, как я себе представил, когда услышал ее голос. Наверняка ее просто бросил этот жалкий парень. Но все же я не мог отделаться от мысли, что в этом случае она позвонила бы Ингрид, а не мне. Мы с Малышкой редко общались. Не разговаривали с того дня, через две недели после родов, когда я навестил ее. Это было давно.
Я позвонил еще раз. Прибавил скорость, услышав автоответчик. Она рассмеется или разозлится на меня, когда я появлюсь у нее в дверях лишь из-за коротенького сообщения. «То есть теперь ты явился, — скажет она, — когда решил, что мне нужна помощь полиции». И тем не менее в голове у меня снова и снова звучал ее голос. Похоже, она была расстроена и напугана, как маленький ребенок. Мне показалось, что, когда я не ответил на звонок, внутри ее что-то сломалось. Почему она мне позвонила? Может быть, она попала в беду, может быть, случилось нечто такое, отчего ей действительно понадобилась помощь папы-полицейского?
У нас осталось много хороших воспоминаний об этом месте, о Хессе, о том времени, когда мы с Ингрид были вместе, а Малышка — еще крошкой. Наши прогулки на гору Сюккертоппен по воскресеньям, купание у ее подножия, празднование Дня независимости в те времена, когда наша девочка играла на флейте в школьном оркестре. Ежегодный костер на Иванов день. У меня сохранилась фотография восьмилетней Малышки возле костра. В руке у нее палка с насаженной на нее сосиской. А на заднем плане на барже пылает огромный костер, со всех сторон окруженный водой и другими судами. Маленькая девочка улыбается и показывает пальчиком на пламя, которое облизывает верхушки деревянных палетт. Зрелище потрясающее.
