Эгиль ухмыльнулся.
— А трава-то как же, Ингвар? Ее способность излечивать эпилепсию не доказана. Если ты торчок, то и оправдываться нечего.
— С Эгилем тоже все просто, — встряла я, — он — чокнутый Шляпник. Твоя жизнь — это вечный бессмысленный праздник.
— Да ты охренела, — возмутился Эгиль. — Ты, как напьешься, намного чокнутее. А Лив тогда кто? Как думаешь, Ингвар? Чеширский Кот?
— Могла бы быть и Котом, — Ингвар поднял указательный палец, — или Алисой, такое я тоже допускаю. Но у меня и получше кандидатура есть. Лив — Королева Червей.
— Потому что я вами рулю?
— И это тоже. И еще ты королева тусычей. Но еще королева червей — главный персонаж во всей книжке. Она привносит в сюжет опасность. Без нее и истории не было бы.
— Чего-то я не понимаю. Это я, что ли, опасная?
— Я тоже не вкуриваю, Ингвар.
— Ну вы сами подумайте. Кто потащил нас тогда в феврале купаться в море? Кто полез в темноте на Сахарную голову, да еще и спьяну? Кто подбил всех пролезть через кусты в сад к каким-то богачам и спереть вот это? — Ингвар показал на статую ангела.
Таких пухлых ангелочков ставят повсюду. Но этот позеленел от старости, да и чайки его порядком загадили, поэтому миленьким его не назовешь. Я окрестила его Вельзевулом.
— Помню, на втором этаже загорелся свет, — сказал Эгиль, — и ты как рванешь! Как бешеная, да еще и ангела поперла.
— Вот именно, — поддакнул Ингвар, — если б не Лив, нам и вспомнить нечего было бы. Жизнь превратилась бы в вечную нелепую игру с часами и чашками.
Я покачала головой.
— Для укурка, Ингвар, ты слишком умный.
— Да никакой я не укурок!
— Из нас троих Лив единственная закончит свои дни в тюрьме, — сказал Эгиль, — готов поспорить.
— Поживешь — и увидишь, как ошибся, — рассмеялась я.
— Тогда договорились, — нашелся Эгиль, — считай, что Ингвар тебя уговорил. Неро будет тусить с нами.
— Я согласен с Лив, — сказал Ингвар, — питон кого-нибудь укусит или попытается удушить. Я против.
Телефон у меня зазвонил. Номер на дисплее высветился незнакомый.
— Алло? — Голос ее хрипел — видимо, из-за курения.
— Так это ты… — Я встала, вышла в коридор, украшенный вышивками, которыми владелец квартиры обзавелся в далекой юности, и направилась в ванную. Мне почудился сильный запах духов.
— Сара? Это ты? — Она показалась мне взволнованной.
Я опустила стульчак и, представив стареющее женское лицо, сняла брюки и уселась на унитаз.
— Лив. — Натужилась и пустила струю.
В трубке замолчали, а я крепко прижала телефон к уху и окинула взглядом батарею покрытых пылью бутылочек с мылом и духами, бритвенные станки и другие средства для наведения мужской красоты, а еще рассыпанный стиральный порошок, резинки для волос, остриженные ногти и теннисный носок. Мои умывальные принадлежности я хранила у себя в комнате, и приносила в ванную, только когда собиралась принять душ.
— Это мама.
Судя по звуку, она затянулась сигаретой. Я вытерлась и спустила воду. Унитаз наполовину заполнился водой, которая тут же ушла, проглотив и туалетную бумагу. Я вымыла горячей водой руки.
— Алло? — проговорила женщина в трубке. — Патрик сказал, что на выходных видел тебя в городе… — Голос у нее сорвался.
Я вытерла руки. Представила, каково было бы, будь у меня на пальцах змеиная кожа. Ведь моя, человеческая, такая тонкая и уязвимая…
— Сара, мне ужасно жаль.
Ее вранье просочилось мне внутрь, точно своего рода растворитель. Из зеркала смотрело мое бледное в резком свете лампы отражение. Я дернула золотую цепочку на шее, вытащила из-под джемпера позолоченный ключик и погладила зазубренный край. Чтобы прервать поток слов в телефоне, кашлянула.
— Вы ошиблись номером, — сказала я, — это Лив. Не Сара.
— Как у тебя дела, солнышко?
— Вы, кажется, не поняли, — я заговорила громче, — я вас не знаю.
Стиснула в кулаке ключик, силясь отогнать подальше ее запах и голос.
— Может, снова начнем общаться?
Я дала отбой. Последние слова повисли в воздухе. Оставив телефон на раковине, я вернулась в комнату. Эгиль с Ингваром вопросительно посмотрели на меня.
— В последнее время то и дело номером ошибаются, — сказала я.
Приподняла Неро и вгляделась в глубокие щели на морде, позволяющие ему видеть инфракрасное излучение. Он «видит» наше тепло. Интересно, как оно выглядит?
Неро приоткрыл пасть и зашипел. Эгиль с Ингваром отшатнулись, а вот я не испугалась. Ничего он мне не сделает. Однако я прислушалась. Попыталась разобрать его речь. Может, хоть слово пойму? Если продраться через все эти «сссс» и «ххх», забыть про алфавит, то, возможно, я пойму его? Губ у него нет; как тогда звучало бы его «м»? Каким получится «т», вышедшее из-под его раздвоенного языка, и «г», если учесть, что голосовых связок у него тоже не имеется? Его слова будут не похожи на человеческие, значит, он говорит на своем языке.
Кажется, мне снилось сегодня что-то подобное… Будто я, объятая пламенем, лежу в кровати и слышу собственный шепот. Или это было его шипенье? Вот только я забыла, что он говорил.
— Надо бы покормить его живыми мышами, — предложила я. — Это более естественно, верно ведь?
Мариам
Кристиансунн
Пятница, 18 августа 2017 года
На лобовое стекло налипли дохлые мошки. Я включила «дворники», и мошек размазало по стеклу, так что от них остались лишь буроватые полосы. Я давила на газ, оставляя позади дорогу, запирая себя в вечном движении. На приборной доске лежала стопка счетов, ведь я — ходячее и вечное противоборство с самой собой. Дома приучаю всех к порядку, а сама собственным правилам не следую. Я помыла лобовое стекло. И прибавила газу. Можно доехать до самого Тронхейма, заночевать там, а завтра отправиться дальше. Когда Тур спохватится и объявит меня в розыск, я уже буду далеко.
Телефон — мой или Ибен — снова зазвонил. Тур то и дело названивает. Представляет небось, что женушка свалила к любовнику, и боится, что я испорчу ему картинку: все решат, будто политик Тур Линд и его жена с обложки разбегаются.
Телефон умолк. Я катила по бегущей по зеленым полям дороге. Фьорд прятался за домами и деревьями, но постоянно оставался рядом. Его холодные волны следят за мной, выжидая удобного момента, чтобы совершить нападение. Как же я устала от фьордов и гор! Будь вокруг джунгли и саванны, я и от них, наверное, устала бы. О мире мне известно не особо много, но здесь мое сердце в плену, это я точно знаю. Знаю, что мало смотреть на горизонт и видеть там море. Мне хочется исчезнуть.
