Четверг, 24 августа 2017 года
Я положила голову на лежащие передо мной бумаги, а Август вывел Тура Линда из комнаты для допросов. Как мы и опасались, Линд ничем нам не помог. Он действительно скрыл от нас, что Мариам уехала, но больше ничего не знал. У нас был номер телефона, с которого она звонила, но установить, где именно сейчас находится Мариам, не получалось. Не говоря уж о том, что Линд упорно защищал свою жену, несмотря на все предъявленные ему доказательства. Он совершенно не узнавал женщину, которую мы ему показывали, и не верил, что она действительно существует. Сведения, полученные от нас и, строго говоря, напрямую его не касающиеся, лишь рассердили и расстроили его. Все это произошло до того, как он познакомился со своей женой. А знаком он с Мариам, но не с Лив и не с Сарой.
Я устала. В последние ночи я мало спала, мое тело рвалось работать, искать Ибен. Это состояние было у меня уже давно, и я устала. Подвижки по этому делу случились только в последние сутки. И тем не менее мне казалось, будто мы работаем чересчур медленно, словно увязли в чем-то липком. Неужели я готова сдаться?
Вздохнув, я подняла голову и увидела Августа. Прислонившись к дверному косяку, он смотрел на меня.
— Ты чего, уснула?
Я покачала головой:
— Просто расстроилась.
От его улыбки веяло спокойствием. Он хороший парень. Надежный, спокойный. Глупо все вышло…
— Знаешь что, Август, — начала я. — Тогда, в пятницу… Мне нужно было…
В его взгляде мелькнула настороженность, однако он с улыбкой ждал продолжения.
— Я боялась, что, возможно, ты подумал… Не слишком умно было… В общем, я ничего такого не хотела, вот.
— Мы же перебрали, — сказал Август. — Бывает.
Не уверена, что я хотела сказать именно это. Вообще определить, чего кому хочется, непросто, потому что на все можно взглянуть под другим углом. Это такая гремучая смесь: непонятно, стоит ли прислушаться к голосу, говорящему, что мы работаем вместе, что нужно разделять работу и личную жизнь. Или все же стоит нарушить это правило, если хочется. Для меня мост Ракотцбрюке никогда не был ни входом в преисподнюю, ни выходом из нее. Это просто мост, на другой его стороне вода, природа. Невозможно точно знать, разумно ли стоять и смотреть на ту сторону или умнее будет сесть в лодку и проплыть под мостом. Развернуться и уплыть обратно никогда не поздно, но кто его знает — может, это будешь уже не ты…
— Мы кое-что нашли, — нарушил мои размышления голос Бирты.
Она появилась на пороге, рядом с Августом, размахивая газетной вырезкой. Я взяла газету и вчиталась в строчки, чувствуя тепло стоящего совсем рядом Августа. «Время зовет», январь этого года, поздравление с одиннадцатилетием Ибен.
— Я это видела, — сказала я.
— Она родилась в январе.
Я смотрела на фотографию с виду беззаботной девочки.
— И что?
— Она родилась в середине января! Почти ровно через девять месяцев после смерти Аниты Крогсвеен. И мы все еще не знаем, кто ее биологический отец.
— Это ведь было изнасилование, — сказал Август.
— Где? В Кристиансунне?
Я сверилась с материалами дела.
— Так она сказала на допросе.
— А что, если она соврала?
В этот момент в кабинет быстро вошел Шахид. Он явно разнервничался.
— Вы все мне нужны, — бросил он.
— Что случилось? — поинтересовалась я.
— Полиция Олесунна допросила заключенного Эгиля Брюнсета. Мариам Линд навещала его сегодня. По его словам, она уверена, что ее дочь похитил Руе. Мариам уехала оттуда сегодня утром, чтобы найти его.
— Руе! — Я вскочила. — Едем!
Лив
Олесунн
Суббота, 16 апреля 2005 года
Меня разбудило что-то холодное. Сначала мне даже показалось, что оно находится внутри меня. Обжигающая ледяная сосулька пробуравливала себе путь из моего соска. В полусне мне показалось, что на руках у меня маленький ребенок. Он пытался напиться моего молока, но ледяная пика пронзала его. Я будто бы увидела, как голова ребенка уткнулась мне в грудь. Я проснулась и открыла глаза. Вокруг была полная темнота.
Дэвид сидел на краешке дивана рядом со мной. Он буравил меня взглядом, а его пальцы крутили мой сосок. Когда я дернулась, он резко усмехнулся. Какой-нибудь другой мужчина, наверное, смутился бы, но не Дэвид. Вместо этого он положил руку мне на бедро и сжал его. В его лице появилась строгость, точно он разозлился, хоть и не переставал улыбаться.
Руки у него были сильные. Палец, вдавленный в мое бедро, заставлял его пульсировать. От Дэвида кисло пахло выпивкой и табаком. Я снова попыталась встать, но он надавил мне на плечо и прижал к постели. Чем больше я сопротивлялась, тем сильнее он давил. Я почувствовала, как что-то влажное уперлось в живот. Опустив глаза, увидела его член, торчащий над краешком боксеров и похожий на сук дерева. Я закрыла глаза, и в тот же миг он ударил меня наотмашь по лицу, так что я стукнулась головой о твердый край дивана.
— Не закрывай глаза.
Сдавленный голос, пивная вонь. Видимо, он сегодня не чистил зубы, да и вчера тоже. Дэвид прижался лбом к моему лбу, вдавив меня в диван. Деревяшка больно впилась мне в затылок, в шею. Его член скользил по моей коже, и я почувствовала, как внизу живота поднимается что-то вязкое, черная смола заполняла мои артерии и замедляла все вокруг. Сердце изо всех сил гнало по телу кровь. Он поднял мне веки и уставился в меня своим черным огромным глазом, абсолютно пустым. Влажный рот прижался к моему рту и подбородку, его слюни заполнили мой рот. Рукой он отчаянно работал там, внизу, разрывая на мне трусики. Надо было сделать все иначе — переночевать в машине или просто ехать всю ночь, чтобы убраться подальше от всего этого, — но я все еще считала себя неуязвимой…
Резкий звук разрываемой ткани; он стянул с меня превратившиеся в лохмотья трусы и сбросил их на пол. Разжав мне ноги, грубо, царапая кожу, всунул внутрь палец. Низ живота свело от боли. Я еще раз попыталась выбраться, но безуспешно. Дэвид снова ударил меня по лицу, зубы клацнули, а во рту появился привкус металла.
— Я сказал не закрывать глаза!
Я все равно их закрыла, когда он вошел в меня своей грубой деревяшкой и прижал волосатые ноги к моим бедрам, казалось, разрывая в клочья мои мышцы. Из уголка моего рта текла какая-то жидкость, она скапливалась за зубами, ее становилось все больше. Я сплюнула, но слюна упала мне на подбородок, на шею, на мешковатую футболку. Новый удар — в этот раз я выплюнула кровь ему в лицо. Со следующим ударом вылетел зуб. Осколок царапал мне язык, а Дэвид всаживал в меня свою сухую деревяшку, снова и снова, жесткий, терзающий плоть сучок…
Я презирала свою грудь, мерно вздымавшуюся и поддерживающую мою жизнь. Мне нужно было выбраться из тела, чтобы выжить. Мне нужно было увидеть что-то белое. Солнечные лучи на небе, трава и деревья — в голове у меня все побелело. Но когда я попыталась закрыть глаза и исчезнуть, новый удар вернул меня в реальность, напомнил про острую боль и вонючее дыхание. Жесткий сучок раздирал самую нежную часть моего тела, продолжал истязать ее, казалось, долгие часы. В конце концов я уже просто лежала и принимала его в себя, уставившись в лицо, не знающее стыда.
