Книга Метрополис, страница 18. Автор книги Филип Керр

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Метрополис»

Cтраница 18

Моя рука выскользнула из сумочки с парой золотых колец и хрустящей банкнотой в десять марок.

— Дайте-ка погляжу, — раздраженно сказал Кернер.

Я передал кольца, но не деньги:

— Думаю, вам лучше не трогать «герра Таера». Купюра выглядит совершенно новой. Словно ее только вчера напечатали. Возможно, мы даже сможем отследить ее, сэр.

— Хорошая работа, Гюнтер.

Агроном Альбрехт Таер был славен лишь тем, что его портрет оказался на зеленых банкнотах в десять марок. Лично я никогда о нем не слышал. Герои Веймарской республики всегда казались мне заурядными, что, вероятно, является отличительной чертой подлинной демократии. Вот при кайзере немецкие деньги выглядели куда более патриотичными и вдохновляющими.

Я сунул банкноту в бумажный пакет и отнес в фургон. Затем вернулся к лестнице и, оставив Вайса беседовать с Кернером, спустился туда, где Эрнст Геннат, полагаясь на свой многолетний опыт в отделе убийств, осматривал труп. Луч фонаря рыскал по земле вокруг тела, точно нос муравьеда. Девушка с залитой кровью головой выглядела так, словно упала с лестницы и проломила себе череп. На ней была хорошего качества одежда и шелковые чулки. Слетевшая шляпка-клош серого цвета из «Манхаймера» на Обервальштрассе напоминала стальной шлем, который не сработал.

— Окоченение уже наступило, — сказал Геннат. — Полагаю, она мертва примерно двадцать два или двадцать три часа. Все равно что убить детеныша тюленя.

— Как это? — спросил я.

— Она спускается впереди, он бьет ее молотком, одним мощным ударом ломает шею и еще до того, как девушка падает на землю, достает свой нож, готовый снять с нее шкурку. От начала до конца проходит секунд шестьдесят.

— Господи, как быстро.

— Все потому, что он не получает никакого удовольствия. Это совершенно очевидно. Иначе осталось бы больше доказательств остервенения. Порой, когда убийца испытывает кураж от процесса, открываются все шлюзы, и он наносит множество ножевых ранений. Но у этой девушки даже юбка не задрана и, насколько могу судить, на теле ни следа. Так что дело не в сексе, Гюнтер. И даже не в убийстве. Все дело в трофее. В волосах. В ее скальпе. — Геннат сделал паузу. — Ты что-то нашел в сумочке?

Я рассказал ему о банкноте.

— Десятка. Столько он дал бы, чтобы она с ним куда-нибудь пошла, — заметил он. — Сюда, вниз. Как раз достаточно, чтобы заглушить любые опасения, которые у нее могли возникнуть. И более чем достаточно, чтобы он разбушевался.

— Вот и я так подумал. Только, возможно, он беспокоился из-за этой банкноты. И вернулся посмотреть, сможет ли забрать. Поэтому и обыскал сумочку. — Я понизил голос: — А я-то думал, что это сделал один из людей Кернера.

— Одно другому не мешает. Парни Кернера вполне способны что-нибудь стащить. У полицейских с Софи-Шарлоттплац всегда была репутация неофициальных сборщиков налогов, если ты меня понимаешь. Заметь, они проявили осторожность и оставили документы, чтобы не пришлось выяснять личность девушки. Послушай, у тебя хорошая теория, Гюнтер. Насчет банкноты. Теперь посмотрим, сможешь ли ты ее доказать. Возможно, тебе удастся найти что-нибудь еще из сумочки. Помаду или пудреницу. Кошелек или связку ключей. А когда закончишь с этим, отправляйся в «Какаду» и выясни, помнит ли кто-нибудь нашу жертву. И не забудь о других девушках с Виттенбергплац. Может, они видели убитую с кем-нибудь. Надеюсь, у этого кого-нибудь на спине мелом было написано «убийца».

— Так точно, сэр.

Я начал подниматься по ступенькам, освещая дорогу светом фонарика. Под ногами сверкнуло что-то белое. Я наклонился, чтобы рассмотреть поближе. Это оказался сигарный мундштук из слоновой кости.

— Сомневаюсь, что это могло выпасть из ее сумочки, верно?

Геннат нагнулся к мундштуку и подцепил его кончиком своей ручки. Затем громко выругался.

— Понимаешь, что это значит? — спросил он.

— Убийца курит сигары?

— Это значит, на всех трех местах убийств мы находили важную улику. Запонку. Фунтовую банкноту. А теперь это.

— Думаете, убийца играет с нами?

— Начинаю так думать. Одному Богу известно, сколько времени пришлось потратить Райхенбаху на идею о том, что убийца мог быть масоном.

— Но эти улики могут оказаться и настоящими. Убийца на самом деле мог курить сигары, носить масонские запонки и иметь полные карманы валюты.

— Конечно, почему бы нет? Если это поможет тебе поверить, что маленькая мышка принесет блестящую монетку, стоит только оставить на прикроватной тумбочке выпавший зуб, тогда — вперед. Но я думаю, Виннету держит нас за дураков. По моему опыту, улики похожи на вино: им нужно дать немного времени, чтобы созрели. Это в романах улики выглядят как улики. Но я чую крысу, поскольку в таких делах мои ноздри чувствительнее твоих. Возникает вопрос: в чем смысл? Зачем нас дразнить? Все это выглядит очень продуманным.

— Он хочет отнять у нас время. Запутывает следы, будто лис. Ему это, разумеется, на пользу.

— Похоже на то. На мой взгляд, настоящей уликой выглядит та банкнота в десять марок. А теперь ступай и подтверди это.

Я ходил с фонариком по двору, уставившись в землю, точно цапля. Время от времени поглядывал на окна вокруг: в некоторых из них маячили любопытные зрители. Ничто так не помогает берлинцам выбраться из своих нор, как убийство. Мне что-то кричали, но я не мог расслышать, а даже если бы смог, не ответил бы.

Рядом с лестницей росло одинокое дерево, видавшее лучшие времена. У самых его корней было дупло, я засунул в него руку по локоть и быстро отыскал кожаный бумажник, который подходил к сумочке мертвой девушки. Денег внутри не оказалось, но имелся автобусный билет и фотография Евы Ангерштейн. На снимке она стояла на Потсдамской площади перед знаменитыми часами-светофором. За спиной девушки виднелся не менее знаменитый Дом Отечества на Кетенерштрассе, который выглядел именно тем местом, где «полушелковая» вроде Евы занималась бы своим ремеслом. На фото девушка была в темно-синей шляпке-клош и свободном голубом платье, которое приподняла рукой ровно настолько, чтобы показалась красная подвязка: пикантность смеха ради.

Впервые я рассмотрел лицо Евы. Она была хорошенькой: губы сердечком, темные волосы, милая улыбка. «Чья-то дочь, — подумал я. — Возможно, чья-то сестра, а теперь чья-то жертва».

Я еще раз пошарил в дупле и нашел губную помаду. Положил ее в бумажный пакет, а фотографию — в карман. Затем отнес улики в фургон, сказал Бернхарду Вайсу, куда направляюсь и что, возможно, успею вернуться до их отъезда, а если нет, поймаю их утром. Затем отправился в «Какаду», который располагался в пяти минутах ходьбы от места преступления. Я надеялся, что там кто-нибудь вспомнит Еву Ангерштейн.

Но никто ее не вспомнил.

Над каждым столиком висела клетка с какаду, который должен был пронзительно кричать, стоило постучать ножом по бокалу, требуя счет. И, судя по тому, сколько помощи мне оказали в заведении, лучше было бы сразу обратиться со своими расспросами к птицам. Я уже собирался уйти, когда мне наконец повезло — гардеробщица узнала на фотографии Еву. И даже упомянула другую девушку, с которой та провела часть предыдущего вечера. Девушку звали Дейзи, она была американкой. Гардеробщица предположила, что найти ее можно в маленьком салоне, о существовании которого я забыл.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация