— Вы напоминаете одного комика, которого я когда-то знала. Он тоже считал себя смешным.
— Только вы так не считали.
— И не только я. Многие девушки не находили его смешным.
— На меня до сих пор никто не жаловался.
— Вы меня удивляете.
— Я над этим работаю.
— Поберегите дыхание. Разве не знаете — в театре не любят удивляться. Вот почему у нас проходят репетиции.
— Вроде той, на сцене?
— Да. Поет Лотте. Она замужем за композитором постановки, Куртом.
— Думаю, это многое объясняет.
— Вам не нравится ее голос?
— Нравится. И музыка тоже. Ценное напоминание о том, что мне нужно вызвать настройщика пианино.
— Так и должно звучать.
— Поэтому пьеса называется «Трехгрошовая опера»?
— Вы же детектив, верно?
— Так мне сказали на «Алекс».
— Вам стоит прийти и посмотреть спектакль. Там о полицейских и гангстерах, нищих и сутенерах, убийце по имени Макхит и шлюхе по имени Полли.
— Этого мне и в реальной жизни хватает.
Бригитта улыбнулась:
— Уверена, так и есть.
— С другой стороны, раз вы приглашаете, я проверю свое расписание.
— Поживем — увидим. Приступим? — Она взглянула на каталку, которую я принес с собой. — Любопытное приспособление.
— Это тележка клутца, — сказал я. — Но ее сделали для того, кто вовсе не калека, а ловец зевак. Мошенник. Засовывал ноги внутрь, и казалось, что они ампутированы. Умно, да?
— Не знаю. Многовато хлопот ради нескольких паршивых монет.
— Основная его работа — торговля кокаином и подстраховка грабителей.
— Значит, он не сидел на этом весь день.
— Нет.
— А как долго вы планируете на этом просиживать?
— Я об этом не задумывался.
— Тогда, возможно, стоит. До прихода сюда я работала на студии УФА, и мы снимали фильм с одноногим персонажем. Пиратом. Его играл актер с обеими ногами, поэтому ему приходилось каждый день одну подвязывать. Выяснилось, что это очень неудобно. Через час или два нога теряла чувствительность, и, что еще хуже, у него начинались судороги. Так что я советую вам купить линимент. И спиртовую натирку. А еще лучше — подружиться с хорошим массажистом. Он вам понадобится.
— Спасибо за совет.
— А как они на этом передвигаются? — спросила она.
— Большинство носит кожаные перчатки и отталкивается руками. Но я видел, как один или два пользовались короткими костылями. Собираюсь посмотреть, справлюсь ли перчатками.
— И вы намерены просто попрошайничать или действительно что-то продавать? Например, настоящие шведские спички? — Она произнесла «настоящие шведские спички» так, будто сама была нищей.
— Собираюсь просто попрошайничать. Заработок меня не интересует. Я охочусь за людьми, а не за мелочью.
— Хорошая мысль. — Она докурила и затушила сигарету. — Вижу, вы и свою старую форму принесли. Что ж, надевайте. Посмотрим, как вы выглядите, солдат. Можете переодеться за занавеской.
Я взял форму и неловко ее оглядел.
— Давайте. Обещаю не подглядывать.
— Я не поэтому колеблюсь. Просто не надевал ее с девятнадцатого года.
— Тогда будем надеяться, что она вам все еще впору, иначе мне придется ее перешивать.
Я зашел за занавеску и переоделся. Форма вызвала у меня странное ощущение. Дурное предчувствие из тех, которые чуть рассеиваются, если сожмешь в руке стаканчик чего-то крепкого.
— А что случилось с тем ловцом зевак? — спросила она.
— Он исчез.
Я откинул занавеску и выпрямился во весь рост, Бригитта тем временем разглядывала меня еще более критично.
— Неплохо, — произнесла она. — Теперь вам нужна лишь винтовка и возлюбленная.
— Вызываетесь добровольцем?
— У меня нет винтовки. И я даже не люблю сладкое. Но советую вам побриться налысо. Так вы избежите вшей. Можно сделать это сейчас, если хотите. Исправить вашу кожу будет сложнее. Можете пожевать немного кордита
[50], но от него вас будет тошнить, и вы не захотите иметь с ним дело целыми днями. Лучше использовать белый грим. Как будто вы Пьеро. Я покажу вам, как наносить. И советую носить темные очки, словно вы повредили зрение. Ваши глаза выглядят слишком здоровыми. А Железный крест — хороший штрих. Вы его заслужили или это реквизит?
— Нет, мне дали его за очистку окопа.
— Серьезно?
— Конечно. Там было несколько Томми, но вы же знаете, как бывает, когда хочется немного прибраться.
— Так вы герой.
— Нет. Не говорите так. Я знал настоящих героев. И определенно не подхожу под это определение. Не то что они. Кроме того, мне не хотелось бы, чтобы вы подумали, будто я храбрый или благородный.
— Не волнуйтесь, не подумаю. Теперь глянем, как вы смотритесь на каталке.
Я опустошил стакан, забрался в эту штуковину, поморщился и снова встал.
— Нужна подушка? — спросила Бригитта.
— Да.
Она взяла одну с кресла и положила на сиденье. Я снова сунул ноги в ящик и кивнул Бригитте.
— Лучше? — спросила она.
— Намного.
Она кивнула:
— Неплохо. Где вы собираетесь просить милостыню? Есть идеи на этот счет?
— Думаю, прямо за рекой, у станции «Фридрихштрассе». Там много мест. Много людей. Много поездов. Убийца, видите ли, любит шум. Подъезжает поезд, раздается выстрел, но его никто не слышит. Это прикрытие.
— Может, я приеду повидаться с вами. Проверить, живы ли вы. Брошу монетку, если дышите. Вызову скорую, если нет.
— Мне бы этого хотелось. Но не заговаривайте со мной. Это все испортит. Просто обращайтесь со мной как со сбродом.
— Попросите о чем-то посложнее, пожалуйста.
Я на мгновение задумался. Разумеется, мне было понятно, что она пошутила, поскольку мы разговаривали так, словно общество друг друга нам ни капли не интересно, но я уже видел, что на самом деле все совершенно иначе. Я забавлял ее, она забавляла меня; мы походили на фехтовальщиков, которые прощупывают друг друга уколами рапир, — именно так иногда бывает между мужчиной и женщиной. Забавно не говорить того, что имеешь в виду, и не иметь в виду то, что говоришь. Только сейчас мне вдруг пришло в голову, что, если я буду откровенен с Бригиттой, смогу рассчитывать на то, что она сделает что-нибудь действительно трудное.
