Я затаил дыхание и терпеливо ждал, пока Мендель снова смотрел в свой сравнительный микроскоп.
Через некоторое время он заулыбался:
— Да. По-моему, эти две пули идеально совпадают. Убийца явно использовал несколько пистолетов. Но это один из них. Без тени сомнения. Взгляни сам.
Я заглянул в окуляр. На мой дилетантский, неопытный и усталый взгляд, искореженные пули выглядели в лучшем случае похожими.
— Вы уверены, что они выпущены из одного и того же пистолета?
— Совершенно уверен.
Браунинг 25-го калибра, который хладнокровно одолжил мне Райхенбах, был орудием убийства.
— Должен заметить, ты выглядишь не особенно довольным, Гюнтер. Это же, несомненно, важный шаг к раскрытию дела.
Я думал о скандале, который должен вот-вот разразиться на «Алекс»; скандале, который в итоге мог стоить Бернхарду Вайсу работы. Правые газеты искали только повод снова на него наброситься, и на этот раз даже ему не удалось бы выиграть суд. Что может выглядеть более компрометирующим для еврея — заместителя комиссара полиции, чем серийный убийца, который оказался евреем-детективом Крипо? Вайса сделали бы козлом отпущения. Но кто бы мне поверил? Только не Геннат. Он, наверное, все еще считал меня пьяницей. А то, что Курт Райхенбах владел этим браунингом, — мое слово против его. Нужно больше доказательств. Но каких? И как их получить?
— Я благодарен тебе, Мендель. Не думай, что это не так. Но, хотя у меня есть пистолет, человека, которому он принадлежит, я еще не задержал. Поэтому буду очень признателен, если ты пока никому об этом не скажешь.
— Конечно. Без проблем.
— Ты сказал, у тебя тоже есть браунинг. При себе?
— Разумеется.
— Одолжишь его мне?
— Конечно. Но зачем?
— Покажи его.
Мендель достал из кармана пиджака маленький черный пистолет и протянул мне. Я внимательно его осмотрел. На вид он был точно такой же, как тот, что я принес.
— Я не могу забрать орудие убийства. Только не сейчас, когда ты доказал, что это именно оно. Но мне нужно вернуть браунинг человеку, у которого я его одолжил. Пусть даже другой.
— Звучит рискованно.
— Так пожелай мне удачи.
— Мазел тов.
Я поднялся наверх, чтобы поискать Райхенбаха. Его не оказалось. Но был один из коллег Курта по Крипо, который сказал, что того не видели весь день.
— Но это обычное дело.
— Как-то связано с зацепкой, которую я ему дал? Насчет убийства возле «Ашингера». Он говорил, что собирается проверить.
Детектив — сержант по фамилии Артнер — покачал головой:
— Об этом он не упоминал.
Курт Райхенбах жил в квартире на последнем этаже шикарного дома на Халензее, в западной части Курфюрстендамм. Там, где Берлин становится совсем зеленым. В окнах горел свет, а его автомобиль — новенький «бреннабор» — был припаркован на улице. Я позвонил в дверь, собираясь сказать, что проходил мимо, увидел машину, а потом включенный свет и решил быстренько вернуть пистолет. У меня была готова и следующая история: мол, я оценил предложение прикрыть меня и хочу спросить, готов ли он присмотреть за мной завтра, когда я снова буду изображать инвалида.
Не знаю точно, что я рассчитывал выяснить, возможно, просто хотел посмотреть ему в глаза. Разумеется, я не думал, что получу полное признание, но лелеял тщетную надежду выйти из квартиры каким-то образом развеяв подозрения. Через минуту или около того наверху открылось окно, и женщина — вероятно, жена Райхенбаха, Траудль — крикнула:
— Да. Кто там?
— Полиция. Бернхард Гюнтер. С «Алекс».
— Ох! Что-то случилось с Куртом?
— Нет. Насколько мне известно. Я надеялся найти его дома.
— Его здесь нет. Подождите, брошу вам ключи. Верхний этаж. Номер десять.
Я поднял ключи и вошел в парадную дверь. Поднялся по лестнице, а не на лифте, поскольку это давало мне время подправить свою историю. Раз уж я собрался поговорить с женой Курта, стоило получить от нее информацию, не вызывая подозрений. Одновременно я думал: «Если машина на месте, а самого его нет ни дома, ни на „Алекс”, где же он, черт возьми?»
Траудль Райхенбах в униформе медсестры и с выражением глубокой озабоченности на лице открыла мне дверь. Я показал свой жетон, чтобы заверить, что все на должном уровне.
— Вы уверены, что не случилось ничего страшного? — спросила она, пропуская меня в квартиру. — Курт вчера вечером не вернулся. Это не так уж необычно, он ведь детектив, но, как правило, ему удается дать мне знать. А такое на него не похоже. Плюс машина все еще на месте. Со вчерашнего дня с места не двигалась.
— Вы уверены?
— На улице не так много машин.
— Понимаю. Но я просто был неподалеку и решил зайти, спросить, не хочет ли он выпить. У меня к нему просьба.
— Может, подождете его? Хотите кофе, герр Гюнтер?
От нее чуть пахло потом, словно она только что пришла с работы, но это не умаляло ее привлекательности. Высокая, светловолосая женщина с карими глазами, широкими бедрами и сильными руками, которые она скрестила на груди.
Судя по тому, что мне удалось разглядеть, квартира была обставлена дорогой современной мебелью. Такую можно увидеть только в журналах. Мы оставались в прихожей, которую патрулировал черный кот. Тут слегка пахло корицей, словно Траудль пекла. Кот обвил хвостом мою ногу, и хозяйка нетерпеливо его отпихнула.
— Нет, спасибо, — ответил я.
Но через минуту заметил на обеденном столе пишущую машинку и пожалел, что отказался от кофе. Это была «Орга Приват Бингверк». Смог бы я как-нибудь проверить, нет ли на машинке дефекта горизонтальной центровки, при котором заглавная буква «G» печаталась чуть правее? Это, несомненно, доказало бы, что именно Райхенбах отправлял письма в газеты. Но было ясно, что осмотр машинки, похоже, придется отложить. Как придется подождать с попыткой сопоставить отпечаток руки Райхенбаха с найденным на окрашенной двери патентного бюро с Альте-Якоб-штрассе.
— Я беспокоюсь, — призналась Траудль. — Это совсем не похоже на Курта. Он знает, что я и без того достаточно тревожусь за него.
— Все жены полицейских тревожатся. Это естественно.
— Возможно. Но, видите ли, он страдает от крайней меланхолии. Еще со времен войны. Иногда у него суицидальные мысли.
Я пожал плечами:
— Я и сам порой бываю таким, фрау Райхенбах. Вряд ли найдется человек, который выбрался из окопов без единого шрама. Только иногда эти шрамы не заметны глазу.
— Полагаю, так и есть.
Я заглянул через другую дверь на впечатляюще оборудованную кухню, откуда немигающим взглядом зеленых глаз на меня, точно циничный адвокат, уставился второй черный кот. Он понимал, что я задумал.
