— Нет, я в принципе против существования этого места. Хватит того, что множество мужчин помнит, как отвратительно обстояли дела в окопах. Не вижу смысла в общественном морге, который позволяет женщинам и детям увидеть примерно тот же ужас.
— Возможно, женщинам следует кое-что знать об этой стороне жизни.
— Ладно. Но имей в виду, когда видишь столько трупов, твой мозг становится похож на фотоаппарат с открытым затвором. На пленку записывается все. Я впервые попал в это место еще школьником. Пробрался тайком, без разрешения. То, что я увидел, осталось со мной навсегда. И почему-то это остается гораздо худшим зрелищем, чем все увиденное с тех пор. Так что, пожалуйста, не жалуйся мне, если не сможешь уснуть из-за того, что не получается уничтожить «негативы».
Бригитта последовала за мной в здание и в одиночестве бродила по моргу, пока я ходил взглянуть на тело Вилли Бекмана. Возможно, она была права. Благодаря таким людям, как Георг Гросс и его друзья, в галереях современного искусства можно увидеть вещи столь же неприятные.
В теле Бекмана оказалось больше свинца, чем в берлинских водопроводных трубах. К счастью для меня, его правая рука осталась одной из немногих частей тела, куда не попали пули. Так что мне понадобилось всего несколько минут, чтобы удовлетворить любопытство. У Бригитты на это ушло гораздо больше времени. Я вышел на улицу, прислонился к ее машине и закурил сигарету. Когда в конце концов появилась Бригитта, она была слегка бледной и очень тихой. «Этого и следовало ожидать», — подумал я.
— Что ж, это было ужасно.
— Мягко говоря.
— И это все, что ты можешь сказать?
— Видела кого-то из знакомых?
— Смешная шутка.
— Для того это место и существует — помогать копперам с опознаниями неустановленных лиц.
— Ты нашел то, что искал? — спросила она, заводя двигатель.
— Да.
— У него на руке была татуировка с именем девушки?
— Да.
— Хорошо. И это была все-таки Хельга?
— Гораздо лучше. Это была Фрида.
— Куда теперь?
— Мне нужно вернуться на «Алекс».
Она развернула машину, и мы поехали на восток, на Лютцовштрассе.
— Ты собираешься рассказать мне о Фриде?
Я думал, что после увиденного она, наверное, сможет вынести всю историю. Но и тут ошибся.
— Около года назад мужчина, выгуливая собаку в Грюневальде, нашел части женского тела, завернутые в упаковочную бумагу из мясной лавки и закопанные в неглубокой яме. Головы не было. Только торс, ступня и пара кистей. Что было очень любезно со стороны убийцы: по отпечаткам пальцев удалось установить, что девушку звали Фрида Арендт и у нее была судимость за мелкую кражу. А еще татуировка у основания большого пальца с именем Вилли. Несмотря на все это, нам так и не удалось найти ни ее семью, ни место работы, ни даже последний известный адрес. И тем более убийцу, который, наверное, по-прежнему на свободе.
— И ты считаешь, что Вилли Бекманн — тот, в морге — мог им быть.
— Не думаю, что Вилли Бекманн был настолько глуп, чтобы разрубить тело и закопать кисть с собственным именем. Но вполне возможно, он мог бы еще что-то рассказать о девушке. Если бы его не застрелили. Возможно, его слов оказалось бы достаточно, чтобы найти убийцу — человека, которого газеты окрестили Грюневальдским мясником. — Я уже решил посетить квартиру Вилли в Тегеле и посмотреть, смогу ли отыскать какие-нибудь улики, а потом отправляться на поиски Хьюго. — Кто знает? Может, он нам еще поможет.
Бригитта молча выслушала меня, затем произнесла:
— Боже мой, что же творится у тебя в голове. Ты смотришь на вещи, которые никто и никогда не должен видеть, и даже не представляешь, какое влияние это может оказать на твой разум. И все за сущие гроши. Думаю, ты даже не знаешь, почему этим занимаешься. Да?
— Знаю, конечно. Потому что мне нечего сказать как художнику. Потому что я не могу закончить свою незавершенную симфонию. Потому что работа полицейского для честных людей, а поскольку таких в наше время немного, берут любого, кого смогут заполучить.
— Что ж, думаю, ты сумасшедший. А если нет, то скоро им станешь. И все же, я полагаю, в этом и заключается работа детектива.
Вилли Бекман жил в Тегеле, одном из районов северо-западного округа Райникендорф, недалеко от гигантского локомотивного завода «Борзиг». Над районом возвышался современный зиккурат из красного кирпича, который послужил моделью для Новой Вавилонской башни в фильме Фрица Ланга «Метрополис». Фильм был немой и с появлением на экране говорящих картинок выглядел пережитком прошлого.
Что касается завода «Борзиг», в нем не было ничего футуристического. Шумный и грязный, он казался отголоском быстро исчезавшего индустриального Берлина.
Квартира Вилли находилась на верхнем этаже более традиционного берлинского здания с горчично-желтыми стенами, с выложенной красной черепицей остроконечной крышей и изогнутым балконом, где стоял потрясающий цветочный ящик, полный розовых гвоздик, чем, возможно, объяснялась бутоньерка, которая была на Вилли в момент смерти. Консьерж проводил меня в квартиру. Он оказался человеком немногословным, а его редкие фразы выражали благоговейную гордость за размеры и планировку жилища.
— Я и позабыл, какая это хорошая большая квартира, — сказал он. — Все эти комнаты.
И потолки такие высокие. Здесь можно играть в теннис.
Его мало интересовало и то, что я там делал, и смерть Бекмана. К моему облегчению, консьерж быстро оставил меня в покое.
Мебели в квартире было немного, но вся хорошего качества — в основном бидермейерские копии. На стенах висели гравюры со сценами охоты в садах замка Тегель. Конечно, полицейские здесь уже побывали, ища зацепки для установления личности убийцы, и, согласно официальному уведомлению, приклеенному к двери квартиры, забрали кое-какие фотографии и документы.
Но, не зная, что искать, они изъяли очень мало.
Мне повезло больше. В цилиндрическом шкафчике я нашел несколько фотоальбомов, а в них — фотографии квартета хороших друзей. Некоторые снимки были сделаны в ближайшем ресторане на берегу озера Тегель. Квартет состоял из Вилли Бекмана, Хьюго Гедиена, Хельги «Мустерманн» — я все еще не знал ее фамилии — и Фриды Арендт. По фотографиям становилось ясно, что Хьюго и Фрида когда-то были любовниками. Через некоторое время Фрида сошлась с Вилли — именно тогда каждый из них сделал себе татуировку. Ни один из снимков не давал четкого объяснения убийству Фриды, но они были достаточным предлогом для задержания Хьюго и Хельги. Эта четверка — не первые друзья, которые жестоко рассорились. Для долгой вражды нет основы прочнее, чем старая дружба.
Поскольку квартира была в моем распоряжении, я еще час рылся в ящиках и шкафах, где и нашел несколько писем, адресованных Фриде ее любящей сестрой Лени из Гамбурга. Знала ли Лени о смерти сестры? Мне все еще не хватало железного мотива убийства двух человек с фотографий, но остальное, казалось, вставало на свои места.
