– Поверить не могу, что ты сделал ее со вкусом рома и изюма, – не первый раз пожаловался Джонатан.
Хэтти бережно накрыла рукой обернутый фольгой противень, который лежал на сиденье между ними.
– Сперва доедем.
– Говоришь как твоя мать, – заметил папа.
Все тут же притихли. Маму он вспоминал нечасто, но уж когда говорил о ней, то как будто сам пугался собственных слов и потом ненадолго впадал в угрюмое молчание.
Дальше ехали молча.
– Вон, вон! – неожиданно воскликнул Джонатан, подаваясь вперед и указывая куда-то за залитое водой стекло. Хэтти не удержалась и тоже подалась вперед.
Они наконец въехали на вершину холма, и внизу перед ними раскинулась лесистая долина с пологими склонами, в которой, словно яйца в гнездышке, примостилось небольшое скопление домиков. Даже сквозь пелену дождя Хэтти разглядела, что все крыши отвесные и хлипковатые, крытые серой черепицей, как будто домики сами собой выросли прямо из земли.
Машина проехала мимо дорожного знака, едва отразившего свет фар: «Добро пожаловать в Броуквуд-на-Тандле».
Вот уже показался и Тандл: река, вспенившись от дождя, змеилась вниз по дальнему склону холма и скрывалась в лесу на краю деревни.
Хэтти так и дрожала от возбуждения. Последний раз они наведывались в Броуквуд миллион лет назад, на похороны, когда Джонатан был еще крохой, а в доме у бабули они вообще не бывали. Ни разу.
Хэтти взглянула на папу: тот барабанил пальцами по рулю и что-то мычал себе под нос. Как всегда гладко выбритый, он уложил волосы муссом, тщательно расчесав их на пробор; белая рубашка и светло-серый кардиган на нем – все отутюжено, без единого пятнышка. Он, впрочем, все еще выглядел встревоженным. Хэтти до сих пор не верилось, что он сдался, позволив Джонатану нытьем уговорить его на эту поездку.
К тому времени, как они спустились по узкой улочке на окраине деревни и свернули на каменистую дорожку, наступили сумерки. Разбрызгивая воду, машина подскакивала на кочках и проваливалась в ямки. Миновали горбатый мостик, и Хэтти снова увидела Тандл, что извивающейся лентой поблескивал внизу.
– Мы уже приехали? – спросил Джонатан.
Впереди показались широкие деревянные ворота, на одной из стоек которых от руки была нарисована мельница. И вот за ними наконец показался он, бабулин домик. «И мамин тоже, – подумала Хэтти. – Она жила тут в детстве».
Под колесами зашуршал гравий, свет фар выхватил огромное деревянное замшелое колесо мельницы. Сама же мельница – большая и квадратная – была сложена из серого камня. Она стояла почти в полном одиночестве, и компанию ей составляла только рощица плакучих ив у берега. Ветви деревьев, похожие на ведьмины пальцы, раскачивались на ветру.
Машина остановилась. Папа не стал глушить мотор и отключать «дворники».
– Вы вперед, команда, – сказал он. – Мне надо кое-кому позвонить, я недолго. Смотрите только не слопайте всю помадку, ладно?
Хэтти с Джонатаном выбрались из машины.
– Как странно, – протянул Джонатан, когда они с сестрой натянули капюшоны.
– Что именно?
– Бабуля не закрыла дверь. – Он указал вперед. И правда, большая дубовая дверь тихонько раскачивалась на петлях, а наружу лился свет.
– За молоком, наверное, выскочила, – неуверенно предположила Хэтти.
Подул ветер, и дверь ударилась о стену. Дети метнулись в дом и сбросили куртки.
Потом прошли дальше, в прихожую, и звуки ветра и дождя затихли у них за спиной. Здесь царили тепло, уют, а заодно беспорядок: голые стены из камня и плитняк на полу в черно-красную шашечку; ящики комода ломились от невскрытых писем, а на корешке открытой книги – энциклопедии насекомых – балансировала миска полосатых конфеток. Хэтти при всем желании не сумела бы вообразить жилище, столь непохожее на их белую, современную квартиру в Лондоне.
– Бабуля?
Тишина. У Хэтти мурашки пробежали по коже.
– Может, она увидела лису и пошла за ней? – предположил Джонатан.
Скри-и-и-ип.
Дети замерли. Наверху, у них над головами, запела половица. Кто-то там ходит?
– Что это было? – Глаза у Джонатана сделались большие и круглые.
– Бабуля? – второй раз позвала Хэтти.
И снова – нет ответа.
В глубине прихожей начиналась лестница на второй этаж: старая, каменная, она исчезала в темноте.
Хэтти обернулась к Джонатану и приложила палец к губам.
– Жди здесь, – прошептала она.
Потом как можно тише поднялась по ступенькам.
Глава 3
Игры лунного света
Дойдя до конца лестницы, Хэтти остановилась и прислушалась.
Сквозь окошко в конце коридора лился, серебря древние половицы, лунный свет. Пара деревянных дверей – не то в спальни, не то в уборные, и обе закрыты. Никого не видно. Ничего не слышно.
У Хэтти отлегло от сердца. В старых домах постоянно раздаются странные звуки, ведь так? Должно быть, это мышь пробежала за плинтусом.
И тут Хэтти кое-что заметила. У окна, в том месте, где стена сходилась с полом, протянулась едва различимая полоса желтого света. Длиной примерно в ширину дверного проема.
Хэтти на цыпочках прокралась по лестничной площадке. У полоски света опустилась на колени и провела рукой по грубой поверхности стены. Нащупала что-то между камней. Щелку. Хэтти нахмурилась и осторожно толкнула.
Часть стены, скрипнув петлями, открылась вовнутрь.
– Хэтти? – позвал снизу Джонатан.
«Потайная дверь», – подумала Хэтти.
Она знала, что ей не стоит входить. Знала, что папа не советовал бы. Но что, если там бабуля? Было бы глупо не заглянуть и не проверить, правда же?
И потом, это же тайник.
Затаив дыхание, Хэтти открыла дверь до конца и вошла.
Внутри оказалась небольшая круглая комнатка с высоким потолком. Со всех сторон Хэтти окружали затененные книжные полки. Тут же стояли письменный стол из полированного орехового дерева и потертое кожаное кресло. Керосиновая лампа на столе испускала слабый желтый свет. На стене висела обрамленная карта долины Тандл.
В воздухе витал затхлый цветочный запах. Хэтти задела ногой гирлянду из увядших цветков. Это была разорванная цепочка маргариток, спутанной кучкой лежавшая на полу.
Бабули в комнате не оказалось. Здесь вообще никого не было.
Кроме книжек на полках хранились и другие вещи: старый щербатый винный бокал, покрытый пищевой пленкой и наполовину заполненный синей жидкостью, которая как будто пенилась и пузырилась. Штабелек заостренных костей (человеческих?), скрепленный резинкой. Была еще банка с крышкой на резьбе, полная чего-то блестящего и похожего на жуков. С одной полки свисала пара тонких, как бумага, сотканных из пожелтевшей травы перчаток. Кусочки высушенной коры выстроились рядами в необычном порядке, логики которого Хэтти так и не поняла.
