– Сперва тебе придется пройти через меня.
Хэтти обернулась и увидела, как пытается встать Сунита. Однако у нее подкосились ноги, и она упала на колени.
– Не подходи, – пробормотала Хэтти. – Тебе не выстоять.
– Нет. – Куртка на Суните порвалась, волосы распустились. Хэтти впервые увидела идеальную папину подружку растрепанной. – Прости, Хэтти. За все. Я знаю, я не… твоя семья. Но я тебя буду защищать. Тебя и Джонатана. Не дам этому чудовищу…
Не успела она договорить, как Пустая Королева атаковала.
Хэтти лишь мельком заметила перемену в позе Джонатана, как будто наружу вырвался хищник, но ей хватило и этого. Она отбросила нож, чтобы ненароком его не использовать.
А в следующий миг братик налетел на нее, царапая ногтями, цепляясь за деревянные доспехи и пытаясь повалить ее на спину.
Потеряв равновесие, Хэтти пошатнулась и упала.
Джонатан теперь был силен – невероятно силен, – и он опрокинул ее так, что она всем весом ударилась о твердую черную землю. Он оцарапался о шипы на броне, но как будто этого не замечал. Он оскалил зубы и попытался укусить, словно собака, и Хэтти, ахнув, отдернула голову.
Она хотела отбиться и уползти, но он не пускал. Хлестнул ее по лицу, и расцарапанная щека полыхнула огнем.
– Ты сама навлекла это на себя, – прошипела Пустая Королева. – Я сделаю из тебя пример, Хэтти. Покажу его слугам, кто ими теперь командует.
Джонатан снова занес руку и сжал пальцы в кулак.
А Хэтти сделала единственное, что пришло ей в голову. Она привстала и обхватила его руками.
Обняла братика, крепко прижимая к себе. Зарылась носом в его волосы, ощутила их запах. Нащупала под складками пижамы тощее тельце.
Потому что Сунита была права, она для Хэтти чужая.
А вот Джонатан – ее семья.
Хэтти чувствовала, как глубоко внутри нее теплится еще уголек магии, и раздуть пламя можно при помощи любви. Любви, которую она испытывала к Джонатану еще в восемь лет, когда он перепортил ей фломастеры. Даже когда он в споре принял папину сторону. Даже когда злился на нее и велел убираться навсегда и жалел, что у него вообще есть сестра.
Уголек загорелся, и его огонь перетек в руки и дальше в Джонатана.
Она любила его. Нуждалась в нем.
Постоянно.
Джонатан застыл силуэтом на фоне желтой луны, так и не опустив руки.
– Брось, Хэтти. Твоя мать не смогла победить меня, еще там, в подвале. С чего ты взяла, будто у тебя получится?
Тепло ее магии потекло уже в обе стороны, как тогда, под старой плакучей ивой. Оно наполнило тело Хэтти, и Джонатана тоже. Словно волна, которая вот-вот разобьется.
Должно быть, Королева сообразила, что к чему, потому что Джонатан вдруг задергался и попытался вырваться из объятий Хэтти.
Но было уже поздно.
– Просто мама была одна, – сказала Хэтти. – А со мной мои близкие.
И в это мгновение волна разбилась.
Глава 37
Пальцы
Броня на Хэтти ожила, со скрипом и треском приобрела новую форму, гудя и отвечая на ее магию и магию Джонатана. Она вся гнулась, изгибалась и хрустела, сближая брата с сестрой и как бы заключая их в деревянную клетку.
Веточки и сучки впились в землю, копаясь там и роясь, укореняясь.
Бежать было некуда.
– Отпусти меня! – вопила Пустая Королева.
Хэтти ощущала на лице горячее дыхание братишки. Он извивался, шипел и плевался, но дерево, упруго напитанное магией, держало его.
А потом глаза Джонатана широко распахнулись, и Хэтти перестала дышать.
Глаза братика налились ярким, ядовитым зеленым цветом.
Он открыл рот, но вместо крика наружу хлынула омерзительная слизь, похожая на кашицу из листьев. Она текла все быстрее и быстрее, превращаясь в поток. Заставляя Джонатана запрокинуть голову и утекая в щелочки между прутьями, точно огромный, вставший на дыбы слизняк.
«Она покидает его».
Страх электрическим током пронзил Хэтти.
Пустая Королева повисла в воздухе, и Хэтти наконец увидела ее истинный облик.
Вытянулись и уплотнились руки, длинные и худые, с утонченными крючковатыми пальцами. Королеву словно окутывал кокон мерцающей слизи, и тут Хэтти разглядела, что это – длинная мантия, сотканная из блестящих зеленых листьев, в которых, как в змеиных чешуйках, отражался лунный свет.
Когда последние листья вылетели изо рта у Джонатана, он снова потерял сознание и, обмякнув, упал на Хэтти. А Королева зависла над их деревянной клеткой.
Возможно, она все-таки была права: если в ней и оставалось что-то от человека, то не больше чем просто тень.
Она была высока, стройна и бледна. Верхняя часть тела еще напоминала человеческую, а вот вместо ног тянулся сужающийся к концу хвост, как у слизняка. На белой голове молодой женщины не росло волос и не было лица.
Разве что…
На глазах у Хэтти эта безликая овальная маска стала меняться: по ней, как волны по штормовому морю, пробежали очертания, образовались, как в тесте, поры – глаза и рот.
От трепета у Хэтти закружилась голова, и ее затошнило.
Это призрачное недолицо походило на написанный маслом портрет Клары Энглмайр, что висел в «Броуквуд-Холле». Вот только оно постоянно менялось, снова и снова, едва заметно перестраиваясь, и всякую секунду оно было иным.
И тут до Хэтти дошло.
«Она сама не помнит своего лица».
Хэтти попыталась оттолкнуться от брата, но застряла. Угодила в ловушку. Оказалась заперта в собственной клетке, придавленная телом Джонатана. Она попыталась снова оживить в себе магию, вернуть доспехам прежнюю форму, но из-за ужаса перед Пустой Королевой не могла сосредоточиться. Дерево оставалось холодным и не отвечало.
Кошмарные губы Королевы перетекли в улыбку. Она стала тихо опускаться. Так, словно ничего не весила.
С облегченным вздохом Королева подняла руки, и ее пальцы потянулись к Хэтти, по пути истончаясь, пока не стали острыми, как швейные иглы. Медленно, чуть ли не осторожно они проникли сквозь щели в клетке и устремились к ее лицу.
Десять смертоносных пальцев. Таких тонких и острых, что прошли бы сквозь кожу, пронзили бы плоть, а Хэтти, наверное, и не заметила бы.
Хэтти принялась извиваться всем телом, пытаясь выбраться из клетки, в которую сама же себя и заключила, но все было тщетно. Тут ее рука коснулась чего-то, что лежало, брошенное, на растрескавшейся земле. Не-деревянный нож. Хэтти подхватила оружие и отчаянно взмахнула им, но клетка держала. Не вышло и поднести нож поближе, выставить в сторону чудовища.
