— Будь смел в бою, не прячься за чужие спины, будь честен с товарищами… — раздался голос Снора с палубы, — и долго в дренгах не походишь.
Он, в шлеме, но без кольчуги, уже перепоясанный, пристроив рядом щит расположился неподалеку. Рядом с ним сидел Бьярни, крутил в руках «подарок».
— Слушай, Снор, — покосился на хольда Си́ндри, — а как всё-таки принимают решение? Ну там: достоин орк, чтоб его назвали хольдом или нет? Ну, вот чем… — на секунду задумался, бросил мимолетный взгляд на нашего приятеля, — чем тот же Торстейн лучше меня… или взять хотя б Асгейра? Мы что, прятались за чужие спины?
Снор повернулся, окинул нас задумчивым взглядом.
— Нет. Вы парни храбро бились, не хуже других… — он пожал плечами, вновь облокотился на борт, — Форингу виднее. Да и Фритьеф воин опытный, он в походы ходить начал, я еще не родился… Не переживайте, может статься, когда вернемся в следующий раз, и ваша доля будет полноценной.
— Да я не из-за доли переживаю, — дернул плечом шустрик, — я хочу вернуться домой, пройти по родному Боргу, и чтоб все встречные видели: вот идет хольд Си́ндри Ормсон!
Снор снова обернулся, оглядел гордо задравшего нос парня, ухмыльнулся.
— Снор, — я решил прояснить, мучавший меня вопрос, — скажи, а разве парням не должны были вручить какой-то отличительный знак? Тем, кого сегодня назвали хольдами?
— В смысле? — на этот раз он не просто повернул голову, а отлипнув от борта развернулся ко мне всем корпусом. — Ты про что?
— Ну не знаю… — протянул я, — ну там браслет… в смысле обручье какое, медальон, что там еще? Скрамасакс какой изукрашенный…
— Зачем? — искренне удивился Снор.
— Как зачем? — теперь удивился я, — А как же… Как например другие узнают, что… — покосился на парнягу, всё так же вертящего в руках шлем, — Бьярни хольд?
— Кто другие?
— Блин, — не выдержал я, — ну вот к примеру, придем мы домой, а на следующий год… ну пусть не Бьярни, пусть Торольв решит пойти с другим лидом. Придет к форингу… К Хауку, например, иль к Флокки… не важно. И что, просто так скажет: я хольд, берите меня на полную долю? А что мешает кому-то другому прийти и сказать: «Я хольд!»
Снор расхохотался.
— Асгейр, выдумщик! Ну ты и придумал — прийти и сказать: «Я хольд!» А сам ни в одном походе не был… — его скрутил очередной приступ смеха. — Нет, ну надо же! «Я хольд!» Да как только он за весло возьмется, сразу видно будет кто он!
— А что весло? — отпарировал я, — И Си́ндри и я когда пришли грести умели. Допустим этот, который так скажет, был рыбаком и научился.
— Грести? Вы? Парни, вы льстите себе! Сейчас более-менее да, но посмотрели бы вы на себя в первый наш выход!
Да ты спиной к нам сидишь, на веслах, тебе-то откуда знать? Но в слух сказал другое:
— Ну а что, если парень проходил весь поход, но хольдом его так и не признали. А он на следующий год пришел к тому же Флокки и сказал: «Я хольд!»
Снор, опять обернувшись, покосился на меня.
— Чё это его не признали? На моей памяти никто не ходил в походы дренгом больше одного лета. Да и потом, думаешь мы в Борге не знаем всех хольдов? Нас не так много, как правило, весной-осенью все вместе собираемся, неужто про такого не станет известно?
— А если парень в другой фюльк уедет? Не в Борге пойдет к форингу, а например в Бьёрке или вообще где-нибудь в Упланде?
— Да что ему делать, в Упланде-то?… Всё, Асгейр, хорош ерундой страдать, лучше смотри… чтоб никто на корабль не пробрался! — кажется я всё-таки вывел из себя рассудительного и спокойного Снора. — Да что ты его вертишь! — напустился он на Бьярни, — Что на голову не лезет?
— Ага, — пробурчал тот.
— И в чём проблема? Завтра сходим к кузнецу, знаю я тут хорошего, он тебе его или расставит, или поменяешь на подходящий по размеру!
* * *
Вместо недели, как собирался Сигмунд, мы зависли на Волчьем острове на целый месяц — через четыре дня после памятного тинга пришла плохая погода. Шторм на море разыгрался такой, что даже самому жадному орку не пришла в голову идея выходить в море.
Парни побурчали-побурчали и, похоже, смирились: потихоньку спускали полученные денежки в таверне, в бане у Бенгты, да в местном борделе.
Да, в Рейвборге оказался самый настоящий публичный дом! Держали его гоблины, за главного у них был тот самый Керк, что забирал у нас девчонок. Меня туда затащили только на вторую неделю.
— Блин, Фре́ир, давайте без меня? Чего я там не видел?
— Не видел ты Асгейр баб, причем давно. Вот и ходишь злой, на друзей кидаешься!
— Слушайте, я собирался еще побегать, потом может в баню завалюсь.
Мы: я, Си́ндри, Бьярни и Фре́ир закончили утреннюю тренировку — после подъема, а спали мы по-прежнему на корабле, умылись на мелководье, стараясь не лезть в разошедшийся не на шутку прибой и часа полтора, не меньше «звенели железом». Правда не в прямом смысле: длинноклинковым из нас никто так и не разжился, и напирали мы на работу щит-копье, обмотав наконечники тряпками. Работали пара на пару, потом один на один. Мелкий шустрила опять всех «убил»: используя подвижность подныривал под копье и пускал в ход нож. Более-менее с ним справлялся Бьярни, благодаря своей фантастической реакции. И один раз его переиграл я: почувствовав, что вот-вот будет рывок, я сбросил копье и успел дернуть из-за пояса топор.
— Пойдем, Асгейр, нельзя же так, целыми днями то камни ворочаешь, то лук свой механический насилуешь… Не будешь ты стрелять быстрее лучников, не надейся. Пойдем лучше к женщинам.
— Си́ндри, тролль тебя задери, вот расскажу твоей Астрид, чем ты тут занимался…
— И что? Думаешь она не догадывается?
Вот это меня в орках поражало до сих пор: такое впечатление, что женщины не сильно переживали за супружескую верность мужей, когда те были вдали от дома. Правда женские измены не поощрялись — муж мог и прирезать, вернувшись не вовремя.
— Слушайте, парни, — я уже задолбался придумывать отговорки, — ну не прикалывает меня продажная любовь. Что я, урод какой, чтоб женщину покупать?
— Странный ты, — в очередной раз хмыкнул Си́ндри, — во-первых никто о любви не говорит. Люби ты свою Гретту, кто тебе мешает? А о плоти твоей девчонки Крека позаботятся. Во-вторых, что плохого? Она тебе женского тепла и удовольствия, ты ей взамен — денег. Или, когда тебе новый топор понадобиться, ты на кузнеце́ жениться будешь?
Парни заржали.
А про Гретту он зря вспомнил, что-то часто она мне последнее время сниться стала. Вот сегодня буквально, приснилось: вернулись мы из похода, а меня на крыльце вроде как моего дома встречает Гретта. И пацан какой-то мелкий вокруг бегает, а мне и спросить неловко, уж не наш ли сын? Встретила, обняла, что у меня всё аж дымиться начало. Взглянула лукаво-понимающе и пацаненку говорит: «Сыночек, поиграй пока на улице, нам кое-чем заняться надо»… Вспомнил, аж внизу живота засосало. Как там она? Неужели забыть не могу? Или это всё-таки из-за недотраха?
