Мы как-то умудрились приобрести множество различных черт, которые стали привычными для сознания. Самосотворение доступно всем формам жизни, но большинство просто пускает это на самотек. Так, юрамайя – предок всех млекопитающих, напоминающий землеройку, жил 160 миллионов лет назад в зарослях папоротников на берегах озер. Его открытие в 2011 году доказало, что инфракласс плацентарных млекопитающих на 35 миллионов лет древнее, чем считалось раньше. (Кроме плацентарных млекопитающих, потомство которых развивается в утробе матери благодаря плаценте, существуют также сумчатые – например, кенгуру и опоссумы, – недоразвитые детеныши которых после появления на свет продолжают расти в сумке у матери.)
Юрамайя понятия не имела, что разовьется во что-то кроме землеройки. Глядя на ее десятисантиметровый скелет, вы бы тоже не подумали, что это животное было предком всех млекопитающих: в ее внешнем облике вы не найдете чего-либо похожего на собак, кошек, летучих мышей, слонов или китов. Сложно было и предположить наличие у юрамайи плаценты, так как мягкие ткани не могли сохраниться до наших дней. Но чтобы понять, что именно плацента стала ключевым фактором эволюции млекопитающих, не нужно быть семи пядей во лбу. Как только появилась эта уникальная, невиданная особенность, открылись новые двери. Не для юрамайи (она вскоре вымерла), а для самосотворения, которое совершило в тот момент огромный скачок. С тех пор появились самые разные млекопитающие. Они были маленькими, крупными, иногда огромными; они плавали, ходили, ползали, рыли землю и летали. Изменилось все, осталась лишь плацента. Природа совершила невиданный рывок, который, судя по предыдущим формам жизни, казался невозможным.
Другая наша ошибка – считать, что эволюция обязательно связана с прогрессом. Творению прогресс не нужен, ведь оно уже находится в конечной стадии. Любая форма жизни – это полностью завершенный акт творения. Юрамайя не была лучше тех, кто существовал до нее. Сумчатые могли бы заполонить планету – они стали единственными эндемичными млекопитающими в Австралии. До появления млекопитающих потомство вылуплялось из яиц, и по сей день существует множество видов, которые в этом плане ничем не отличаются от динозавров. Живорождение ничем не лучше: например, акулы и сейчас делятся на живородящих, яйцекладущих и яйцеживородящих. Невозможно изобразить развитие от ранних форм жизни до человека в виде прямой линии. Микробы, одноклеточные и сине-зеленые водоросли существуют миллиарды лет, потому что все они идеально приспособились к жизни на Земле своим уникальным образом. Единственное, что могло послужить для примитивных организмов причиной покинуть свою «зону комфорта» и начать эволюционировать – это непреодолимое стремление создавать.
«Самосотворение» – это сильный аргумент в пользу того, что для расширения сознание не нуждается ни в чем. Со временем человек разумный достиг следующего этапа – самоосознания. Мы можем распоряжаться своим потенциалом как угодно, но, независимо от того, как будет меняться цивилизация, самоосознание всегда будет свойственно человеку. Вопрос теперь лишь в том, до какой степени мы готовы принять его. Метачеловечность ближе, чем вы думаете, – это всего лишь следующая ступень осознания.
Сознание и бытие существовали всегда; они просто есть. Это простейшая формулировка истины. Люди изначально существуют, и для этого не нужны никакие причины и теории. Мы существуем, потому что существует сознание. Эта часть метареальности сложнее всего поддается объяснению.
На первый взгляд бытие – это даже не вопрос. Никто не захочет участвовать в дебатах, приводя аргументы в пользу небытия, потому что, если бы мы не существовали, не было бы и никаких дебатов – даже объяснять такое кажется глупостью. Но если самого нашего существования достаточно для того, чтобы создать все при помощи одного лишь сознания, это уже важная новость.
Бытие и сознание неотделимы друг от друга. Причем связь между ними не такая, как между огнем и теплом или водой и влажностью. Нет, они – одно и то же. Как сказал Декарт, «Cogito ergo sum» – «Я мыслю, следовательно, я существую», но точнее было бы наоборот: «Я существую, следовательно, я мыслю».
В любом случае, поиск причинно-следственных связей здесь бесполезен. Мыслить и существовать – это одно и то же, и ни одно не является следствием другого. Те, кто считает иначе, обречены на множество заблуждений. Утверждая, что существование разума нуждается в причине, вы должны придумать теорию сотворения. Если вы современный человек, доверяющий науке, то вы полагаете, что разум – результат работы мозга. Это очевидно для специалистов по психологии развития, и этому вторит нейробиология. А по мере того как развивается история сотворения, этому находят и физиологические подтверждения. Однако исследования в области детской психологии могут разрушить эту концепцию до основания.
Растущий мозг
На поздних стадиях развития плода в основном растет мозг – орган, который будет окончательно сформирован в последнюю очередь. Но даже на момент рождения он развит не полностью. Мозг новорожденного обладает огромным нереализованным потенциалом. Самая крупная часть человеческого мозга – большие полушария, отвечающие за мыслительную деятельность и другие высшие функции. Они изначально очень велики, и головы у новорожденных довольно крупные – ровно настолько, чтобы безопасно для матери и ребенка пройти через родовые пути. В последнем триместре беременности масса мозга у плода увеличивается втрое – от примерно ста граммов до трехсот.
В каком-то смысле все дети рождаются «недоношенными» – за родами следует так называемый четвертый триместр, в течение которого мозг продолжает стремительно развиваться уже за пределами утробы. В первые три месяца жизни мозг младенца вырастает на 1 % в день, то есть к концу этого периода он увеличивается на 64 %, после чего скорость роста снижается до 0,4 % в день. В течение фазы быстрого развития 60 % энергии, потребляемой ребенком, расходует мозг. Исследования показали, что мозг новорожденного содержит такое количество мозговых клеток, что их с запасом хватило бы на всю жизнь, – их примерно вдвое больше, чем в мозге взрослого, несмотря на то что весит детский мозг вдвое меньше. К трем годам, когда мозг достигает полного размера, начинается удаление лишних синапсов (т. н. синаптический прунинг), то есть освобождение мозга от нейронных связей, которые ему не понадобятся.
Здесь начинается самое интересное, потому что синаптический прунинг у разных детей проходит неодинаково. Мозг каким-то образом определяет, что конкретному человеку пригодится в будущем, а что – нет. Музыкальный гений будет нуждаться в отличных моторных навыках для виртуозной игры на пианино, но легко обойдется без выдающихся математических способностей или таланта к языкам. Скульптору пригодится развитая способность представлять многомерные объекты, зато он может остаться без коммуникативных навыков, которые помогли бы найти идеального партнера. Число комбинаций бесконечно, но чтобы составить их, достаточно квадриллиона существующих в мозге связей. Однако очевидно, что мозг не может знать, что его владельцу будет необходимо в будущем. Синаптический прунинг – не случайный процесс. Единственное объяснение: им на более высоком уровне управляет нечто, неподвластное времени.
