Алдошин оценивающе оглядел габариты «шкафа», покосился на джип:
– Семен, я не уверен, что смогу взять на борт все твою команду. Если и остальные двое имеют такие же параметры, то потонем! Предупреждать надо, я б Саню тогда в лагере оставил…
– Не бери в голову, Миша! – перебил Мезенцев. – С нами только один поедет, остальные на страховке здесь останутся.
– Так и один… Он же увидит наше добро, – понизил голос Алдошин. – Ничего? Шеф санкционировал?
– У него сила не в голове, Миша! – хохотнул Семен. – Как говорят наши друзья в Латинской Америке, это просто «одноразовая посуда»! Арендован Владиславом Николаевичем у местного знакомого. Мы его используем – и забудем. И он, пока до своего шефа доедет, забудет о том, что видел. Поехали, что ли? Как я понимаю, добро там без присмотра осталось? Вот этого Владислав Николаевич не простит, если что! Поручкаться с «одноразовым шкафом» Алдошин не решился: кивнул и показал рукой на лодку. Заранее сморщился, представляя, как «шкаф», чего доброго, попытается спрыгнуть в лодку. Однако тот, не побоявшись запачкать костюм, сел на грязные доски причала и соскользнул в лодку, почти не качнув ее. Ружье и подхваченной с пирса объемистой черной сумки «шкаф» из своих лапищ так и не выпустил.
– Ну, давай, Миша! Рассказывай, что у тебя тут происходит. И как ты дошел до жизни такой, – пошутил Семен, едва лодка отошла от пирса. – Шефа ты и расстроил, и огорчил одновременно. «На стакан подсел» сразу после твоего звонка. С самого Сан-Франциско в рот ведь не брал!
Выслушав рассказ Алдошина, Семен несколько минут помолчал, осмысливая услышанное и легко посвистывая. Вопросов по ходу рассказа задал всего два: остались ли координаты Милки-Подстилки? И не включал ли Алдошин свою рацию после отъезда туристов? Отрицательные ответы Семена не огорчили.
– Найдем. Терпение у шефа, по-моему, кончилось. Будет разбираться с твоим Проперухиным до упора, полагаю, – Мезенцев покосился на сумрачного Алдошина и хлопнул его по спине. – Не переживай, Миша! Ты свое дело сделал, теперь малёхо погодить надо, пока шеф с твоей находкой определится. И будем пить шампанское прямо из фонтана!
– Твои слова да Богу в уши, – буркнул Алдошин.
– Не дрейфь, камрад! Мы с твоей находкой сейчас быстренько определимся насчет ее возможного минирования, а наш «Егорка-мальчонка» поищет в окрестностях проперухинскую команду. У него в сумке куча всякого барахла полезного – от датчиков присутствия до свето-шумовых гранат. Но мы ему мешать не станем, Миша! Может, не совсем по-корифански, но лично я буду молиться за здоровье этих «шпионов» доморощенных, если Егорка их обнаружит!
* * *
В лагере все оказалось без перемен. Алдошин быстро проверил оставленные им «маячки» – ни один из них не был тронут или поврежден. Пока он осматривался, «шкафоподобный Егорка» снял деловой костюм и быстро переоделся в серо-зеленый комбинезон с пятнами и разводами, такой же раскраски низкие сапоги и матерчатый шлем.
– Колумбийский вариант, – одобрительно шепнул Семен Алдошину. – На камни ляжет – и ты его не увидишь. И в лесу хорош…
Наполовину опустошив сумку, «шкаф» впервые подал голос:
– Где в последний раз была замечена активность нежелательных лиц? – Голос у него оказался, вопреки ожиданиям Алдошина, не грохочущим басом, а нормальным бесцветным тенором.
Алдошин показал. «Шкаф» молча кивнул и скользящей походкой, держась ближе к окаймляющим Каменный пляж зарослям, направился в ту сторону.
– Помоги, господи, этим «нежелательным лицам», – серьезно прокомментировал Семен и повернулся к Михаилу. – Ну, теперь показывай свои достижения!
Едва Алдошин откинул слой камней, скрывающих первый контейнер, Мезенцев поднял руку и жестом попросил его отойти подальше. Прилег рядом с тронутым ржавчиной цилиндром, мягко отбросил в стороны остальную породу, погладил «торпеду» и обернулся к Алдошину:
– Это подводный «мотоцикл» боевого пловца, – пояснил он. – Переделанный: видны заглушки на месте рулей глубины погружения, ручки управления тоже сняты. У нас в полку использовалось подобное оборудование…
Он осторожно перевернул «торпеду», осмотрел полускрытое в корпусе фланцевое соединение.
– Тут, на гайках, есть нетронутые пломбы какой-то американской воинской части. Думаю, «сюрприза» внутри нет. Брось мне ключ на четыре дюйма… Ну, на одиннадцать миллиметров и баллончик с антиржавчиной, все в сумке – и отойди все-таки подальше.
Семен довольно быстро справился с двенадцатью гайками и начал осторожно покачивать короткую заднюю часть цилиндра. Стронув ее с места, залил появившийся просвет жидкостью, растворяющей ржавчину, выждал пару минут и вынул часть цилиндра из фланца. Посветил внутрь фонариком-«карандашом» и кивнул Алдошину:
– Подойди, камрад! Все чисто, заряда нет! Уступаю тебе честь достать то, за чем ты так долго и старательно охотился!
Семен перекатился подальше, уступая место у «торпеды» Алдошину. Тот присел рядом и, сдерживая дыхание, сунул в горловину цилиндра руку, нащупал край плотной прорезиненной ткани и потянул. Сверток довольно мягко «выполз» из цилиндра, в котором пролежал более 60 лет. Его складки и стыки были залиты чем-то напоминающим черный герметик, используемым при ремонте крыш.
– Невулканизированная резина, по-моему, – прокомментировал Семен. – Старая, крошится уже… Смелее, камрад!
За шесть с лишний десятилетий старая гидроизоляция, действительно, крошилась под пальцами. Алдошин нетерпеливо рванул край, развернул прорезиненную ткань – часть ее тоже рассыпалась под руками.
В свертке лежали спутанные резиновой лентой шесть самурайских мечей в ножнах. Бронзовая отделка ножен покрылась густым слоем окисленного металла. Кожа ската, которой были обернуты длинные двуручные рукояти мечей, тоже сгнила и висела клочьями. Алдошин, взяв обеими руками меч, покачал его, словно взвешивая. Потянул за рукоятку, страшась того, что сейчас увидит напрочь попорченное временем и сыростью лезвие клинка.
Клинок выходил туго, и Алдошин, присмотревшись, увидел, что ножны были тоже залиты каким-то бело-желтым материалом. Он крошился под пальцами, но, согретый теплом рук, становился эластичным.
– Пчелиный воск, – догадался он. – Боже мой… Ты только погляди, Семен… Какая красота!
У него в руках была древняя катана – прекрасно сохранившаяся, и лишь местами чуть тронутая пятнами ржавчины. Алдошин начал бережно протирать носовым платком чуть изогнутый клинок, и тут же увидел хбмон – чуть волнистую неровную линию многослойной закалки и ковки, отделяющей хищное заточенное жало клинка от более упругой его тыльной части.
– Саня, Семен, глядите! – Алдошин говорил севшим, ставшим вдруг придушенным голосом. – Я не эксперт, конечно, – но это четырнадцатый век, мамой клянусь! Ч-черт, каталоги не взял, без них имя мастера не определить. Но это наверняка Масамунэ!
Склонившись над плечом приятеля, Морин восхищенно сопел в самое ухо Алдошина. Пока они рассматривали катану, Семен взял в руки второй меч, вынул его из ножен.
