– Нервишки пошаливают? – дружелюбно осведомился незнакомец, жестом прося огоньку. – Или задумались глубоко о своем? Разрешите прикурить?
– Мы знакомы? – отрывисто спросил Алдошин, протягивая зажигалку. – Простите, я что-то не припоминаю…
– Мы с вами встречались дважды, только мимоходом, – мужчина прикурил, вернул зажигалку. – Благодарю. Впервые – с полгодика назад, когда вас приглашали на очередное собеседование в УВД. Я сидел в сторонке, и участия в той беседе не принимал. Просто хотелось составить о вас впечатление, знаете ли… А второй раз – совсем недавно: вы отдыхали после трудов праведных на базе отдыха «Континент». И не очень обращали внимания на снующую вокруг обслугу, работяг, электриков…
Алдошин внимательно всмотрелся в лицо незнакомца.
– Понятно, – протянул он. – Наша милиция, то бишь наша полиция, меня бережет. Хотите меня задержать? Снять с рейса?
– К сожалению, не имею оснований, – мужчина улыбался столь же дружелюбно, как и в начале беседы. – А вот поговорить хотелось бы!
– А если я не желаю никаких разговоров и расспросов?
– Ваше право! – развел руками незнакомец. – Но мне кажется, что наш разговор мог бы иметь обоюдный интерес.
Алдошин еще раз внимательно поглядел на собеседника.
– А вы не местный опер, – заявил он. – Наши разговаривают иначе. Сразу как-то с обвинительной интонацией, напористо. Москвич?
– Ваша наблюдательность делает вам честь, Михаил Терентьевич! – усмехнулся незнакомец. – Так что, потратите на меня несколько минут до посадки в самолет? Обещаю: если разговор станет вам неприятен, я в ту же минуту оставлю вас в покое.
– Давайте попробуем. А этого, – Алдошин махнул головой в сторону Виктора Семенова. – Этого деятеля специально привезли сюда? Для оказания на меня психологического давления?
– Отнюдь. У него своя задача: мы провожаем уже третий рейс в Москву, и господин Семенов любезно помогает нам определить общих знакомых с господином Самсоновым. Откровенно говоря, этот Самсонов задал нам серьезную задачку. И сам он – лошадка весьма темная. Не знаешь, с какой стороны и подступиться… Вы ведь тоже знакомы с Самсоновым, Михаил Терентьевич?
Алдошин промолчал.
– Понятно. Тема – табу, – кивнул незнакомец. – Попробуем поискать другие точки соприкосновения. Не «под протокол», как говорится: почему вы отказались писать заявление о похищении вашего сына?
– Ну, я же объяснял вашим сотрудникам: не было никакого похищения! – поморщился Алдошин. – Забегался пацан по друзьям, а жена панику подняла…
– Да-да, это я уже знаю, – терпеливо кивнул незнакомец. – И когда ваша жена подняла «напрасную тревогу», вы с друзьями почему-то помчались из Охотского прямо в Таранай. Где навестили – визит вежливости, надо думать – господина Семенова, именуемый в определенных кругах Проперухиным. В развалинах бывшего рыборазводного заводика ваши друзья побеседовали с Проперухиным, и вы вернулись в город. Кроме Семенова и его команды, оставшейся зализывать раны. К этому времени и Кирилл ваш вернулся домой. Правильно?
– Это вы говорите, а не я, – криво усмехнулся Алдошин.
– Честно говоря, ваше стремление выгородить Проперухина сильно осложнило мне жизнь, – признался незнакомец. – Не знаю, чем вы руководствовались в своем решении, но оно лишило нас возможности как следует прижать этого господина, а через него и Самсонова… Вот вы зачем летите в Москву, Михаил Терентьевич? Между нами, а?
– По делам.
– Это понятно! Позвольте предположение? Вы два года работали на Самсонова, добились определенных, скажем, положительных для него результатов – но в итоге сами остались у разбитого корыта. Верно? Он с вами не рассчитался. И не рассчитается, смею вас заверить! А должок-то весьма серьезный!
– Это мои с ним дела…
Незнакомец помолчал, выбросил окурок и тут же достал новую сигарету.
– Я сейчас нарушу служебную этику, Михаил. И назову вам сумму этого долга, ставшую нам известной из оперативных источников. Квартира в Москве и пять миллионов долларов. Можете не отвечать. Но убедительно прошу вас подумать над другой стороной этой медали. Добыв для Самсонова нечто весьма ценное, вы не только потеряли для него интерес, но и приобрели статус очень опасного свидетеля. Очень опасного, Михаил Терентьевич! Простите за прямоту – таких свидетелей убирают!
– Хотите напугать? – криво усмехнулся Алдошин.
– Не без этого! – согласился собеседник. – Но правильнее сказать – пытаемся достучаться до вашего сознания. Самсонова мы поймаем все равно, можете не сомневаться! Вывезти из страны целый пуд раритетов – не так просто, уверяю вас! А ему надо вывезти – иначе куш так и останется для него иллюзией! И когда мы его поймаем, он начнет выкручиваться, доказывать, что клад, имеющий огромную историческую и культурную ценность, попал к нему чисто случайно! А вы, Михаил, единственный свидетель, который может разрушить эту линию защиты. Вы хоть это понимаете?
– Допустим. Но чего конкретно вы от меня ходите?
– Дайте нам «выход» на Самсонова! Хоть что-то! Вы общались с ним два года. Он очень хитрый и осторожный деятель, но вполне мог совершить какую-то ошибку. Помогите нам, и я помогу вам! Слово офицера!
В наступившей тишине по привокзальной площади разнеслись отрывки объявления:
– Пассажиров, прошедших регистрацию на рейс 20–12 в Москву компании «Росавиа», просят пройти на посадку в зал предполетного досмотра на втором этаже аэровокзала, выход номер один… Повторяю…
– Мне пора! – вздохнул Алдошин. – И я действительно не знаю, чем могу быть полезен. И не знаю – надо ли быть вам полезным… Так что, господин офицер, я пойду, пожалуй! Если, конечно, вы за время нашей беседы не нашли оснований для моего задержания…
– Идите, – пожал плечами незнакомец, отступая чуть в сторону. – Не хотите думать о себе, о семье – черт с вами!
– Странный вы полисмен! – усмехнулся Алдошин. – Отпускаете… Ладно: любезность за любезность! Ко мне тут случайно попала флешка с записью всех деловых встреч господина Самсонова за последние годы. Или расписания этих встреч – я не очень в этом разбираюсь. Я информацию просмотрел и, честно признаться, ничего полезного для себя не увидел. Хотите – берите. Может, вам она окажется более полезной! Прощайте, господин офицер!
Едва дождавшись, пока Алдошин исчезнет за стеклянными дверями аэровокзала, майор Щербак, зажав в кулаке ценную добычу, едва не бегом устремился к неприметному микроавтобусу, притулившемуся на служебной стоянке аэропорта. Микроавтобус был закреплен за управлением по борьбе с компьютерными преступлениями. И хотя его внутренняя «начинка» значительно уступала столичным передвижным техническим центрам контроля и перехвата, сиюминутным целям майора она вполне соответствовала.
Захлопнув за собой дверцу, Щербак протянул одному из двух дежурных техников-айтишников только что добытый флеш-накопитель:
