– Ходил, нашалник. Два раз один машина видел, окна темные, внутри нишего не видать. Номер глядел…
– Ну, вот и еще раз выйди, потом скажешь. Метлой под колесо с двух сторон вот эти штуки закатишь. Джаксы? – Самсонов протянул «бабаю» два тяжелых стальных шара-«ежа», со всех сторон ощетинившихся трехсантиметровыми остриями с зазубринами.
Отправив «диверсанта» на улицу, Самсонов поднялся в спальню, скинул тяжелый домашний халат, облачился в джинсы, черную водолазку и такой же свитер. Пистолет «глок», подумав, он засунул в компактную поясную кобуру – чего прятать вещь, на которую у него было выхлопочено специальное разрешение друзей из МВД! Захватив легкую куртку-ветровку, Самсонов снова спустился в бильярдную, где компьютерщик, что-то бормоча, укладывал в коробки свое электронное снаряжение.
Походя хлопнув компьютерщика по плечу, Самсонов плеснул арманьяк в два стакана, предварительно выдавив в один содержимое небольшого шприца. В шприце содержался концентрированный раствор аминазина.
– Ну, работу мы закончили, вот твой гонорар, – Самсонов эффектно шлепнул о край стола пачкой купюр в банковской бандерольке. – Извольте получить, расписка не требуется… Слушай, Генрих, ты бы мне свои координаты оставил, что ли… Вдруг потребуется твое содействие, а? Жизнь – она длинная, и Земля круглая. Давай-ка за успешное завершение нашего дела по граммулечке, а?
– Я не пью, дядя, – буркнул Генрих. – Совсем не пью. За денежку спасибо, конечно…
– Да ты погляди, сколько я тебе плеснул – чисто символически! Гаишник, и тот прослезится, – начал балагурить Самсонов. – Тут промилле этих самых меньше, чем в кефире. Не пьянства ради, а уважения для! Давай-давай, Генрих, не обижай дядю! Ты ж не за рулем? Сейчас «бабай» тебя доставит куда надо, коробки спрячешь, как договаривались – и по девкам, а?
Компьютерщик с сомнением поглядел на тяжелый стакан, насильно всунутый ему в руку заказчиком. Налито и впрямь было на самое донышко, запах приятный…
– Ну, тогда хоть и поздно вроде, а за знакомство, дядя! Тебя как хоть звать-то? – Генрих звякнул своим стаканом по самсоновскому, опрокинул содержимое в рот, схватился за печеньку.
– Меня-то? Да Вадиком зови, братан! – Самсонов хохотнул, приобнял компьютерщика за узкие плечи. – Давай-давай, Генрих! Шевелись!
Самсонов взял рацию, переключил диапазон, трижды нажал кнопку включения микрофона, прислушался. Мгновение спустя среди шорохов эфира в ответ послышалось три щелчка и голос:
– Три – ноль четыре на связи.
– Через пять минут. Сначала гостя запускай. Не подведет? Как понял?
– Пять минут, сначала гость. Все нормально…
– Отбой тогда, – Самсонов мельком глянул на часы, отмечая время. Повернулся к Генриху. – Ну, собрался уже?
Однако нейролептик в сочетании с алкоголем уже начал действовать. Двигался компьютерщик неуверенно, координация движений была явно нарушена. Самсонов настороженно всмотрелся в его помутневшие глаза:
– Друг, ты чего? И вправду, совсем не пьешь? С такой граммульки окривел, а?
– Совсем… дядя… Окривел, да…
Отшвырнув безвольное тело на диван, Самсонов, наоборот, начал двигаться с удвоенной скоростью. Он торопливо доставал из разложенных мобильников сим-карты, складывал их в высокий стакан на подоконнике. Батареи швырял на пол. Из стакана начал подниматься едкий кислый дымок – туда заранее была налита соляная кислота.
* * *
– Высота триста, скорость триста восемьдесят… Вижу начало полосы!
– Плавно прижимайся, Толя…
– Высота сто пятьдесят, восемьдесят, скорость прежняя… Высота сорок, двадцать пять… Есть касание!
Словно раненая птица, огромный лайнер осторожно коснулся мокрого бетона взлетно-посадочной полосы задними шинами основных стоек – те, взвизгнув, с бешеной скоростью завертелись. Самолет, не сбавляя скорости, словно чуть присел – теперь визжали все восемь шин основных стоек, лайнер трясло на стыках плит.
– Носовую опускай, Толя!
Едва лайнер коснулся бетона всеми своими колесами, как Верочкин тут же перевел рычаги управления реверсом на максимальный режим – и самолет словно уперся в мчащееся навстречу пространство двумя мощными встречными воздушными потоками. Всех пассажиров эрбаса кинуло вперед, на жесткие ремни безопасности. В салоне послышались крики и сдавленные стоны: вопили «храбрецы», игнорирующие привязные ремни.
Самолет мчался по взлетно-посадочной полосе в густом тумане облака, поднятого встречным вихревым потоком работающих на полной мощности двигателей. Оба пилота, вцепившись побелевшими пальцами в штурвалы и упираясь ногами в тормозные педали, старались удержать стремительную махину на середине полосы.
Но вот пролетело несколько мгновений, и посадочная скорость стала падать, а туманное облако впереди редеть. Пилоты одновременно потянулись к секторам газа, уменьшая тягу двигателей. Стрелки приборов, регистрирующих скорость, начали обратную «раскрутку»: 280, 210, 160 километров в час. Стремительно приближающийся еще мгновение назад конец ВПП словно замер. 80, 45, 20 километров в час…
Малашин покрутил затекшей шеей, покосился на напарника:
– А что, Толя – вполне вписались! Гляди-ка – метров пятьдесят еще в запасе остается!
Он переключил микрофон на гарнитуре, кашлянул и обратился к пассажирам:
– Дамы и господа, говорит командир корабля. Наш самолет произвел внеплановую посадку в аэропорту города Якутска… Я хотел бы попросить прощения у пассажиров на некоторые дискомфортные ощущения при посадке, вызванные нештатной ситуацией. Садились мы с вами на скорости, превышающей обычную, – это было вызвано большим полетным весом самолета в результате того, что большая часть топлива, потребного нашему эрбасу для полета в Москву, осталась неизрасходованной. Ну, а состояние нашего больного пассажира не позволяло экипажу тратить время на сброс топлива. Так что прошу прощения за неприятные ощущения во время посадки и торможения… После небольшого технического осмотра самолета и дозаправки мы продолжим наш полет. Я рассчитываю подняться в воздух примерно через час…
– Ну, ты прямо соловьем разлился! – фыркнул Верочкин. – Что, к перрону подъезжать будем?
– Рули, Толя! Чего ж трап по всему полю гонять! А я пойду проведаю нашего больного – как ему наша посадочка аукнулась…
* * *
Таджика-гастарбайтера Самсонов встретил у задней калитки. Поймал за рукав, притянул к себе:
– Ну, что там?
– Нишего, нашалник. Аптобыс стоит как стоял, никого не видать, сукин сволош… Я твои шары под задний колес загнал, никуда тепер не поедет, бляд худой…
– Ага, молодец. Теперь давай, быстренько грузи коробки из бильярдной и этого… пьяного. Сядешь за руль, я ворота открою. Но пока не махну рукой – боже тебя упаси выезжать! Понял, бабай? А как махну – давай по газам, влево и сразу на то место. Понял? Понял, я тебя спрашиваю?! Ну, раз понял – пшел!
