– Да нет, собственно. Налегке привык летать…
– Ну и тем более – в Москве искать ничего не надо будет! Вы только от награды за спасение человеческой жизни не отказывайтесь по скромности! – улыбнулась она.
Горохов успокоился только после того, как две бортпроводницы подтащили его тяжеленную сумку, и вместе с носилками задвинули ее на выдвижную площадку фургона для доставки бортового питания. Фургон мягко опустился на раму грузовика, а там уж экипаж скорой помощи вместе с доктором из самолета и двумя техниками засунули носилки в салон «газели».
– Давай строго за мной! – махнул водителю скорой инспектор с машины сопровождения и, включив желтые проблесковые маячки, покатил по разметочным линиям к зданию аэровокзала.
Любопытные начали потихоньку расходиться от «залетного» эрбаса. Возле самолета остались только техники, заглядывающие в жерла турбин, да громадный топливозаправщик.
На площадку самоходного трапа, двинувшегося к стоянке, ловко запрыгнул один из инспекторов Службы авиационной безопасности аэропорта.
– Ты в скорую помощь заглядывал, Володя? – окликнула инспектора водительница трапа.
– Не-а. А что?
– Ничего вроде… Совсем новенькая машина. На петлях задних дверок еще заводская консервирующая смазка осталась. Доктор, который с самолета, пиджак здорово ухайдокал. Ругался… И внутри салон совсем пустой – чудно прямо!
– А что ж ты хотела там увидеть?
– Да не знаю даже, – призналась девушка. – В фильмах показывают – в карете скорой помощи полно приборов всяких – трубки, провода. А там – вообще ничего, понимаешь?
– Не бери в голову, Катюха! – зевнул инспектор. – Главное – чтобы человека быстро в больницу доставили! А там уж этих трубок и приборов хватает!
* * *
– Уважаемые господа сыщики, давайте еще раз попытаемся – спокойно, с хронометражем, – разобраться в нашем полнейшем провале! Подчеркиваю – спокойно, не имея целью непременно найти крайнего, – а чтобы сделать для себя вывод на будущее! – Зинкявичус старался говорить спокойно, однако у него это плохо получалось. Переглянувшись на расстоянии, через экраны мониторов, Дворкин и Щербак практически одновременно поняли, что у руководителя операции уже состоялся крайне неприятный разговор с начальством. Причем главной целью в том разговоре был именно поиск крайних. – Итак, майор Щербак, начинайте! Для удобства предлагаю оперировать московским временем…
– В 10.00 по сахалинскому, или в 03.00 по московскому времени на Сахалине была объявлена посадка на рейс 12.20, вылетающий в Москву. Примерно час спустя у меня состоялся разговор с Алдошиным, вылетающим тем же рейсом, в результате чего Алдошин передал мне флеш-накопитель с расписанием встреч Самсонова за последние годы. Эта электронная информация была немедленно отдана в разработку. Обращаю ваше внимание, товарищ полковник, что именно благодаря этой информации был выявлено доверенное лицо Самсонова, некто Горохов, вылетающий в Москву тем же рейсом. Сам Горохов на регистрацию опоздал и появился у стойки регистрации аэропорта лишь в 04.20 московского времени. Прочий багаж улетающих в Москву пассажиров к этому времени был погружен в грузовой отсек самолета. В нарушение инструкции – а проще говоря, потому, что Горохова хорошо знали в аэропорту Южно-Сахалинска – ему разрешили пройти в самолет с большой багажной сумкой, в которой содержалось, судя по документам, сувенирное холодное оружие испанского производства. Человек, оказавший протекцию Горохову, нами установлен. В настоящее время от исполнения своих обязанностей он отстранен. Также отстранены от работы инспектора Службы авиационной безопасности, допустившие пронос на борт самолета предметов, запрещенных к перевозке в пассажирском салоне. В 06.20 московского времени «Эрбас-А330», с опозданием против расписания на 15 минут, взлетел и вышел на маршрут…
– Благодарю, майор. Подполковник Дворкин, дальше слово вам!
– С 12.30 московского времени предыдущего числа я руководил наблюдением за Самсоновым, который к этому моменту перебрался из гостиницы в снятый коттедж. Обращаю ваше внимание, товарищ полковник, что ни до, ни после этого времени со стороны Самсонова не было проявлено никакого интереса к рейсовому самолету 20–12. Очевидно, все было спланировано заблаговременно, и…
– Сергей Васильевич, не отвлекайтесь! Только факты! Домыслы и предположения оставим на потом!
– Слушаюсь… Дежурная группа техников-специалистов Управления «К» Якутского УВД взяла под тотальный контроль все возможные переговоры по средствам связи, имеющимся в распоряжении Самсонова, однако съем аудиоинформации был невозможен по техническим причинам, о которых я доложу отдельно. В 05.20 майор Щербак доложил мне о вылете с Сахалина самолета рейса 20–12, а также о том, что в багаже Горохова, пронесенном им в пассажирский салон самолета, находится сувенирное оружие с полным перечнем документов, разрешающих их перевозку воздушным транспортом. В 05.40 я доложил об этом вам, товарищ полковник, после чего было принято решение о проверке личного багажа Горохова по прибытии его в Москву…
– Для протокола, товарищи офицеры: учитывая беспосадочный полет самолета рейса 20–12, в 05.55 я поставил в известность органы транспортной полиции аэропорта Шереметьево о необходимости усиленной проверки багажа пассажира Горохова. Прошу продолжать, подполковник Дворкин!
– Очевидно, что преступники осуществляли несанкционированный контроль за полетом данного рейса и действовали согласно составленного ими плана…
– Я просил не отвлекаться на предположения…
– Извините. Итак, спустя один час пятьдесят пять минут после вылета рейса 20–12 из Южно-Сахалинска у пассажира Горохова случился сердечный приступ, и он поставил об этом в известность бортпроводников. А те, в свою очередь, пилотов. Выполняя имеющеюся инструкцию о правилах поведения в подобной ситуации и находясь в зоне управления диспетчерской Якутского аэропорта, экипаж ради спасения жизни пассажира запросил срочную посадку. Кстати, некий доктор, оказавшийся на борту лайнера, полностью подтвердил тяжелое состояние «больного». Личность этого доктора в настоящее время устанавливается. Не исключено, что он имеет прямое отношение к преступной группе…
– Это тоже пока не факт…
– Извините. Итак, экипаж, действуя в полном соответствии с имеющимися нормативными документами, доложил о нештатной ситуации сначала диспетчеру Якутского аэропорта, а позже – диспетчеру аэропорта вылета и аэропорта прилета, а также руководству своей авиакомпании. Якутск разрешил внеплановую посадку рейса 20–12, а также, по просьбе экипажа, связался с Центральной станцией скорой помощи и запросил медицинскую помощь. Станция подтвердила срочный вызов и сообщила номер машины, направляемой в аэропорт. Самолет «Эрбас-А330» совершил неплановую посадку, передал медикам «больного» и час спустя вылетел по маршруту в Москву. Добавлю, что, по просьбе прибывших в аэропорт «медиков», при «больном» остался и «доктор», оказывающий ему в полете помощь. Лично я, товарищ полковник, узнал об этом чепэ спустя два с половиной часа после вылета рейса 20–12 из аэропорта Якутска.
