Эмилия искала лучшую ложь, совершенно застигнутая врасплох.
– Это был телефонный звонок, и он очень личный.
Текс обмяк.
– С каких это пор мы не делимся друг с другом всем?
– С тех пор, как ты начал избивать людей. Я не хочу иметь с этим ничего общего.
– Это был не я. – Он глубоко вздохнул. – Пожалуйста, ты же знаешь, что это был не я.
– Это был ты. Дело не только в этом. Мы уже давно чужие. Мы оба знали, что это произойдет.
– Я нет.
– Извини, – повторила Эмилия. – Мне пора.
Она в последний раз вышла из его машины. Он не смотрел в ее сторону, когда она закрывала дверцу.
Весь остаток дня девушке казалось, что все смотрят на нее и говорят о ней. Она изо всех сил старалась казаться гордой и уверенной в себе, даже время от времени изображала хитрую улыбку, ту самую, которую отточила в зеркале, ту самую, которая демонстрировала, что она полностью контролирует ситуацию. Если бы люди только знали правду.
* * *
Вернувшись домой, Эмилия надела купальник и пошла к бассейну. Расстелила полотенце, нацепила очки и вытянулась на полуденном солнце. Было уже 2 октября, и хороших дней у бассейна оставалось не так уж много. Надев наушники, из которых неслась электромузыка, она лежала, пытаясь понять, во что вляпалась.
Сообщение от Сэди с домашним заданием прервало ее размышления. Пока она набирала ответ, появились отец с Джаспером, направляющиеся в студию. Эмилия бросила быстрый взгляд на юношу, потом отвернулась, подставляя лицо солнцу, и закрыла глаза, притворяясь, что не заметила их. Ей не хотелось ни с кем разговаривать.
Позже, услышав приглушенные звуки, завернулась в полотенце и пошла в студию. Как только Эмилия приоткрыла первую дверь, на нее хлынула музыка. Девушка прокралась в коридор и села так, чтобы оставаться незамеченной. Джаспер исполнял песню, которую она никогда раньше не слышала. Его голос мгновенно подействовал на ее. Она прислонилась спиной к стене и обхватила руками колени. Отец тоже был великолепен, как обычно. Но она заметила что-то новое в его игре, в его подходе к гитаре. Джейк выкладывался в полную силу, как случалось лишь в тех редких случаях, когда он играл с кем-то, кто значительно поднял музыкальные ставки.
Они создавали нечто особенное. Уникальное. Всего через два дня репетиций они обрели общий голос. Всего за час! Эмилия вдруг почувствовала глубокую ревность. Она хотела бы быть настолько же хороша в музыке или в чем-либо другом, не важно.
И она хотела бы иметь такую же связь с отцом, как Джаспер. Музыка была первой любовью Джейка Форестера, несмотря на его лицемерные утверждения обратного. Потом уже жена и дети. Он никогда бы не признался в этом, но все знали о его приоритетах. Музыка заставляла его мир вращаться. Он не просто принадлежал ей, это была его религия. Она была причиной его пребывания на нашей планете.
И Джаспер прямо сейчас достучался до глубины души Джейка Форестера. Эмилия никогда так не сумеет. Конечно, они музицировали с отцом миллион раз, и она неплохо пела. Но мелодия, доносившаяся из студии в данный момент, являлась тем, к чему она никогда не будет причастна. Отношения, развивавшиеся там, останутся для нее тайной навсегда.
Другой любовью ее отца было вино – страсть, которая становилась для него почти такой же значимой, как музыка уже много лет. Его группа гастролировала по всей Европе, и они пробовали лучшие в мире образцы этого напитка. Когда Джейк решил открыть винодельню на Красной Горе, он стал одержимым. Какое-то время Эмилия думала, что, возможно, начнет учиться у Брукса и Пака и будет делать вино сама. Отец гордился бы ею… но станет ли она от этого счастливой?
Девушка улизнула из студии еще до того, как они закончили, и когда Джаспер с отцом вышли, Эмилия плескалась в горячей воде.
– Привет, Эмилия, – помахал рукой Джаспер, проходя мимо. – Как вода?
– Расслабляет. Вы вдвоем хорошо звучите.
Он просиял.
– Спасибо. Увидимся завтра в школе.
Эмилия улыбнулась, не зная, что и думать о Джаспере Симпсоне.
18
Девушка сейчас, девушка навсегда
В понедельник утром Отис вышел из палаты в клинике Кадлец, чувствуя себя все хуже и хуже. Опустив голову, он прошел по пустынному коридору к стойке и выписался. Медсестра, поразительно похожая на Опру Уинфри, протянула ему листок с назначением магнитно-резонансной томографии, подписанный доктором Ежевски из Регионального медицинского центра Кадлец.
Отис ненавидел больницы. Но, прекрасно понимая, что Опра невиновна в его бедах, любезно поблагодарил ее, прежде чем пройти в почти полный зал ожидания.
Доктор понравился ему тем, что не ходил вокруг да около, но впервые в жизни Отис пожалел, что тот не пытался смягчить и приукрасить реальность. Вместо этого они говорили обо всех возможных проблемах, которые могли случиться с мозгом; опухоли и инсульты были самыми очевидными. Отис чувствовал себя так, словно ему вручили песочные часы, предупредив, что последняя песчинка станет его последним вздохом.
– Отис, – услышал он женский голос.
Обернулся. Джоан Тоби сидела в кресле с журналом на коленях.
– Привет, – сказал он. – Что ты тут… – Мужчина осекся, сел рядом и прошептал: – Я собирался спросить, что ты здесь делаешь, но понял – это не тот вопрос, который следует задавать в приемной врача. Как твои дела? – Он прикусил губу. – Ну вот, еще один вопрос, который не годится для врачебного кабинета.
Они улыбнулись друг другу, и он осознал, как сильно скучал по ней.
– Я – великолепно, – ответила Джоан. – И предпочла бы сейчас находиться где-нибудь в другом месте, учитывая все обстоятельства.
– Знаю, что ты имеешь в виду. Прошу прощения, что не позвонил.
Она закрыла журнал National Geographic
[50] и положила его на стол.
– О, тебе не нужно извиняться.
– Нет, правда. Я хотел позвонить. Но у меня не лучшие времена. Не хотелось втягивать тебя в это.
– Я могу чем-то помочь?
Отис откинулся на спинку стула и перевел дух.
– Я не совсем понимаю, что происходит. Думаю, что это половина проблемы. Единственное, что могу сказать с уверенностью – только что мне назначили первую в жизни МРТ.
Джоан положила ладонь на его руку.
– Мне жаль.
– Так что, пожалуйста, постарайся понять, почему я не выходил на связь.
– Отис, мы стареем. Надеюсь, это не новость для тебя? Но это еще один повод, чтобы позвонить мне. У нас не так много времени, чтобы тратить его впустую.
