– Слава богу, нет. А как насчет тебя, Джоан? Ты так совершенна, держу пари, что тебе никогда в жизни не было стыдно.
– Au contraire
[73]. Я могла бы рассказывать об этом всю ночь.
– Давай послушаем лучшую историю, – предложила Марго.
– Это очень просто. Я до сих пор ужасаюсь, вспоминая ее. Это случилось в одна тысяча девятьсот восемьдесят первом году, через пару лет после моего замужества. Мы жили на Манхэттене в Верхнем Ист-Сайде, в прелестной двухэтажной квартире. Где мой муж, собственно, и вырос. В мой день рождения он пригласил меня на ужин. Был субботний вечер. Я готовилась, а Джордж сидел внизу и смотрел какую-то игру. У меня внезапно появилось желание устроить сексуальный день рождения. – Джоан взглянула на Эмилию. – Прости, дорогая.
– Продолжайте, – улыбнулась та.
– Когда я спускалась по лестнице, на мне не было абсолютно ничего, кроме очень высоких каблуков, которые я, кстати, ношу крайне редко.
Эмилия и Марго навострили ушки.
– Спустившись, я позвала его. И очень озорным тоном, должна добавить.
– О боже, – простонала Марго. – Что же ты говорила?
– Что-то вроде: «Джордж, знаешь, чего я действительно хочу на свой день рождения? Я хочу тебя. Немедленно!» Как-то так. Помню, меня еще удивила странная тишина в квартире. Я осеклась на полуслове, когда вошла в гостиную.
– Кто же там был? – спросила девушка.
– Ох, кого там только не было, моя дорогая! Я появилась совершенно голая, если не считать туфель на шпильках, и обнаружила, что муж организовал огромную вечеринку-сюрприз. Пока я наверху принимала душ, он пригласил всех друзей и членов семьи в радиусе пятидесяти миль. У нас никогда раньше не было столько народу, даже на рождественских вечеринках.
Женщины взревели.
Джоан покачала головой.
– И что хуже всего: родители Джорджа, которые были самыми консервативными людьми, которых я когда-либо встречала, нью-йоркская элита, сидели на диване.
– Я бы умерла! – заявила Марго. – И что же ты сделала?
– Выругалась и почти взлетела обратно по лестнице. Три дня не выходила из спальни. Обсуждение этого эпизода никогда не заканчивалось, люди вспоминают его по сей день.
– По крайней мере, у тебя великолепное тело, – сказала Марго. – Держу пари, все завидовали, и женщины, и мужчины.
– Об этом мне ничего не известно, – она хлопнула в ладоши. – Ладно, Эмилия. Ваш ход.
Эмилия вытерла слезы и взяла себя в руки.
– Не могу себе представить, насколько это было унизительно.
– Все еще. Я все еще чувствую себя униженной. Представьте, все ваши знакомые увидели вас неглиже… Ну же, давай, Эмилия.
Девушка уже знала, какую историю хочет поведать.
– Я никогда в жизни никому об этом не рассказывала. Два года назад мы остановились в парижском отеле Le Meurice, один из любимых отелей моей мамы. Пока я ехала в лифте, я случайно испортила воздух в присутствии… эмм… Элтона Джона.
Все трое рассмеялись.
– Ты пукнула перед сэром Элтоном? – не удержалась Марго.
Эмилия кивнула.
– Мы были вдвоем. Я была совершенно взволнованна; я его фанатка.
– А кто нет? – уточнила Марго.
– Мы поздоровались на первом этаже, а потом ехали молча. Где-то на полпути я нечаянно и издала этот звук. Слава богу, хотя бы не воняло. Я была просто убита. А сэр Элтон был так добр, что попрощался, когда мы добрались до верхнего этажа. Это самое худшее, что когда-либо случалось со мной.
* * *
Когда Джоан позже высадила ее у дома, Эмилия сказала:
– Сегодняшняя ночь была самой чудесной в этом году. Спасибо, что позвали меня.
– Да нет, это вам с Марго спасибо, что пригласили меня. Я не могу дождаться следующего вторника!
– Я тоже!
Эмилия вошла в гостиную, где ее мать смотрела реалити-шоу. Кармен лежала на кушетке, одетая по обыкновению в шелковый халат и плотные носки, и пила мартини.
– Привет, милая. Ты поздно.
– Извини, там было так весело! Они действительно замечательные люди.
Девушка села рядом и сразу почувствовала запах джина в дыхании матери. Кармен явно переборщила с алкоголем. Конечно, она ела как птичка и очень мало весила, так что даже малейшее количество спиртного могло отправить ее на орбиту. Сейчас она смотрела куда-то в пространство.
– Мам, все хорошо?
– Да, просто немного перебрала.
– Тебе было весело с Эбби?
– Мы хорошо провели время. Было приятно наверстать упущенное.
– В следующий раз пойдем на курсы вместе? – Эмилия рассказала ей о Марго и Джоан.
– Может быть. Судя по всему, ты довольна.
Эмилия знала, что она, скорее всего, не придет. Кармен была очень общительна, но вместе с тем избирательна в своих знакомствах. Дочь понимала, что это издержки жизни знаменитости. Кармен не любила попадать в ситуации, когда люди так и липли к ней, изо всех сил стараясь завести дружбу. Эмилия не винила ее. Хотя, конечно, Марго и Джоан были далеко не охотницами за знакомствами. Но отказ мамы идти на курсы не огорчил бы ее. Если она и собиралась взять кого-то с собой, то предпочла бы Эбби. Мама может быть слишком напряжена.
Было неприятно, что Кармен даже не поинтересовалась, что делали женщины, что готовили, о чем говорили. Вместо этого она раскрыла объятия и сказала:
– Никак не привыкну к твоей прическе. Не волнуйся, они отрастут снова в мгновение ока. Ты все еще красива. Обнимашки?
Эмилия прильнула к матери.
26
Прощание с Ребеккой
Отис Тилл снова голосил вместе с койотами. Волнуясь перед МРТ, назначенным на следующее утро, он никак не мог заснуть. Поэтому стоял на четвереньках посреди виноградных лоз, раздетый догола, и выл изо всех сил. Это было чертовски хорошо!
Спустя некоторое время оделся и вернулся в дом. Сел в кресло, закрыл глаза. Странное чувство охватило его. Впервые с тех пор, как умерла Ребекка, ему захотелось лечь в их постель. Вернее, уже не в их, а в его кровать. Ее больше не было рядом. Это была уже не ее кровать.
Отис открыл дверь спальни. Он одевался там каждый день, но войти сейчас значило совсем другое. В обстановке он ничего не изменил. Письменный стол, где она обычно делала записи в дневнике, дверца шкафа, где вешала огромную коллекцию своих халатов, прикроватный столик, где хранила стопку дрянных любовных романов… Все воспоминания проросли в его сердце. Он посмотрел на кровать, на бежевое покрывало, белые подушки, голубое одеяло, подоткнутое по краям. Ребекка умерла пять лет назад, и он ни разу не спал там, даже не прилег. Он только менял простыни раз в несколько месяцев.
