* * *
Через неделю после смерти Морган Отис вышел из больницы Кадлец в Ричленде и сел в свой автомобиль. Он вставил ключ в замок зажигания, но не завел двигатель. Он поднес руку ко рту, обхватив указательным пальцем верхнюю губу, и уставился в никуда, не видя проезжающих мимо машин, не видя людей, деревьев, тротуара. Мысли бешено метались, он никак не мог сосредоточиться. Он слышал, как несколько раз звонил телефон, но был не в силах даже взглянуть на него.
Наконец он посмотрел на часы. Почти одиннадцать. Ему нужно было увидеть Джоан. Она звонила пять раз. Брукс тоже звонил. Теперь, когда Морган не стало, эти двое были для него самыми важными людьми на свете. И это к лучшему, что ему не придется делиться новостью с тетей.
Когда Джоан открыла дверь, губы Отиса дрожали.
– О, малыш… – Она обняла его. Он сжал ее так крепко, словно боялся потерять.
Но он не плакал. Он прикусил нижнюю губу и глубоко вздохнул. Он должен быть сильным. Это известие будет нелегким для нее.
– Пойдем в дом, – прошептала она ему в шею. – Расскажешь.
Они сели рядом на диван. Джоан взяла его за руку и провела большим пальцем по костяшкам пальцев.
– У меня аневризма головного мозга. Они считают, что она лопнула и это привело к кровоизлиянию. Они думают, что у меня был небольшой геморрагический инсульт, и я этого не сознавал.
Джоан сжала его руку.
– Она все еще кровоточит?
– Нет. Но они беспокоятся, потому что она большая. И это может случиться снова. Джоан, они сказали, что оперировать слишком опасно. В большинстве случаев с аневризмой такого размера, которая уже разорвалась, шансы выжить после операции ничтожны. – Он вздохнул. – Доктор сказал, что, если повезет, у меня будет три или четыре года. Теперь все сводится к статистике и везению.
Ему было трудно смотреть на нее. Некоторое время они сидели молча, переваривая приговор, вынесенный им обоим.
– Полагаю, старость так или иначе должна была меня настигнуть, – наконец сказал Отис.
– Мне кажется, ты знаешь меня достаточно, чтобы понять: я не верю, что мы должны сдаться так легко. Что, по словам врача, ты можешь сделать?
– Ну, знаешь, обычная чушь. Бросьте курить трубку. Ешьте здоровую пищу. Перестаньте пить. Делайте зарядку.
– Отис Тилл, это уже не обычная чушь! – Она положила руку ему на колено. – И знаешь что?
– Что же?
– Ты победишь эту штуку.
– С этим ничего не поделаешь. Я не тот парень, который способен победить. Я тот, кто терпит поражение. Удача отвернулась от меня.
– Ты встретил меня, не так ли? И мы справимся с этим вместе, дорогой. Ты сегодня же начнешь меняться.
– Давай возьмем кусок экологичной говядины на косточке и поговорим об этом.
– Не думай отшутиться. У тебя еще много лет впереди. Мы будем бороться с этим всеми способами. И ты будешь здоровым! Да, я знаю тебя, знаю, что ты боец. И я не хочу ждать завтра. Я говорю «сегодня»! Сегодня ты уже новый человек.
Отис сомневался, что победит эту тварь; скорее, он был уверен в обратном. Но он также знал, что его последние дни на этой земле будут прожиты ради Джоан Тоби. Поэтому он сказал:
– Что ж, тогда покажи мне свою «нисходящую собаку»
[78].
– О, боже мой! Только ты можешь относиться к этому столь легкомысленно, Отис.
– Добро пожаловать в мой механизм преодоления.
– Я думаю, он предполагает нездоровые способы борьбы.
– Можем начать с бутылки виски.
* * *
Вдоволь наобнимавшись и нацеловавшись, Отис уехал от Джоан наверстывать упущенные дела. У него не было времени сидеть и ждать старуху с серпом. Если это его последний урожай, он должен быть уверен, что он будет лучшим. Мать-природа дала ему достаточно для работы; ему просто нужна была дополнительная помощь от Брукса.
Свернув на подъездную дорожку, он увидел Элайджу, своего стажера, и Эстебана, своего виноградника, ожидающих его на площадке для давки. Они выпустили Джонатана; животное растянулось на бетоне рядом с огромным штабелем желтых баков, полных санджовезе, который команда Эстебана собрала этим утром. Вчера Отис попросил их подождать, пока он не вернется на ферму, чтобы начать давить ягоды. Ему нравилось находиться там в этот момент; небольшая мания контролировать все.
– Как виноград? – спросил он, теребя пса за уши.
– Muy bueno
[79], – ответил Элайджа.
Это был язык виноградарей и время от времени вырывался даже у англоговорящих. Элайджа каждый день носил один и тот же темно-синий жилет из флиса с логотипом «Виноградник Тилла». Этот маленький паренек с большим сердцем был абсолютно предан Красной Горе. Отис любил его и планировал нанять на постоянную работу после окончания университета. Возможно, он даже оставит ему кусок земли.
– Мы собрали чуть меньше тонны, – сообщил Элайджа.
Отис взял гроздь и попробовал ее на вкус. Почувствовал кислинку, но детали отсутствовали.
– Давайте начнем дробить.
Через несколько минут они уже переворачивали желтые баки в дробилку-гребнеотделитель. Машина отделяла виноград и стебли в две разные емкости. Как только виноградное ведро наполнялось, один из них сбрасывал его в большой ферментер
[80], где сок оставался на протяжении большей части брожения. Стебли они бросали в тачку, чтобы потом добавить их в компостную кучу на другой стороне виноградника.
Брукс Бейкер приехал ближе к вечеру. Отис перемещал один из баков на погрузчике. Он тут же спрыгнул и пожал гостю руку.
– Смотрите, кто пришел!
– Что сказал доктор?
– Похоже, у тебя хорошее настроение! – Отис проигнорировал вопрос.
– Вчера вечером я обручился.
– Что? Я и не знал!
– Я едва справился. – Брукс рассказал Отису, как все прошло.
– А что с твоим братом?
– Мы вернули его. Должно быть, это в крови: у нас обоих подсознательная тяга к Красной Горе. И, как ни странно, они с Чарльзом еще не убили друг друга.
– Они, вероятно, рады друг другу.
– Надеюсь. Я оставил их сегодня утром чистить мой гараж. Представь, мой братан ездит на мотоциклах и умеет их чинить! Мы с ним одинаковые!
– Ну, тогда Горе просто повезло. Приведи его сюда как-нибудь. И дай мне знать, если ему понадобится работа. Я с радостью помогу.
