Стоило ему это сделать, Генри попытался достать его своей правой ручищей, но, к счастью, промахнулся. Тогда он бросился на соперника и сбил с ног. Отис сильно приложился спиной и почувствовал жгучую боль, пронзившую позвоночник в том самом месте, которое он повредил, поднимая бочку. Отис сбросил с себя соседа и вмазал кулаком в челюсть. Генри поплыл, неуклюже замахнулся, однако хозяин отразил удар и ткнул его локтем в живот, отчего у противника перехватило дыхание. Он бил его снова и снова, в корпус и в лицо. Он и сам получил несколько хороших боковых, и оба они были в крови и синяках, но в конце концов только хозяин смог встать на ноги.
Не обращая внимания на боль в спине, Отис закинул бесчувственного соседа в кузов грузовика и повез на соседний участок, домой. Хромая, выволок его за ноги, и обалдевший Генри свалился на землю. Тут его недоумение сменилось гневом.
– Сукин ты сын, – выдохнул он.
Отис погрозил пальцем:
– Этот пес теперь принадлежит мне. Советую тебе держаться подальше от моей собственности и от меня. Ты не заслуживаешь собаки. Будешь продолжать в том же духе – и я прикую тебя к столбу, сукин ты сын.
41
На перепутье
И снова Эмилия целыми днями лежала в постели, не ела и не посещала занятия. Прошла мучительная неделя. Директор был снисходителен к ней, учителя помогали наверстывать материал по электронной почте, но до конца учебного года было далеко, и существовала опасность не закончить школу.
Новость о ее отношениях с Джо Мэсси ожидаемо муссировалась газетами, слухи не ограничились ее маленькой средней школой, распространившись по всей стране и даже по миру – везде, где можно было найти поклонников ее родителей. К счастью, из-за возраста девушки ее имя не упоминалось, но сплетни не кончались.
Не нужно было связываться с детективом Корелли, чтобы быть в курсе последних новостей о Джо Мэсси. «Три-Сити Геральд» и «Сиэтл Таймс» не прекращали писать о нем. Поскольку не нашлось никаких доказательств сексуального контакта, его не арестовали. Но Джо уволили, и теперь не факт, что он сумеет снова найти работу по профессии.
Джо не давал никаких комментариев прессе и делал все возможное, чтобы не показываться на публике. Газеты напечатали несколько фотографий, на которых он входил и выходил из своего дома, но на этом все. Эмилия решила, что жена его бросила. Джо наверняка будет страдать всю оставшуюся жизнь из-за того, что они натворили.
Она знала, что должна вернуться в школу, но пока не была к этому готова. Ей не хотелось видеть Текса или Сэди. Ее пугало непременное внимание, взгляды, смех, разговоры за спиной. Но когда-нибудь она это сделает. Она хотела окончить школу.
Отец время от времени заглядывал к Эмилии, однако дочь раз за разом просила оставить ее в покое. Ей было нестерпимо жаль его, но она не могла сдержаться и срывалась. Поэтому он проводил дни в своей студии, играя с барабанщиком и басистом, которых привез из Сиэтла. Джаспер приходил после школы, и они репетировали до поздней ночи, готовясь к записи нового альбома. Они планировали приступить на следующей неделе, если звезды сойдутся.
Девушка не отвечала на эсэмэски Джаспера, поэтому он не беспокоил ее, не навязывал свое общество. Ей было слишком стыдно смотреть кому-либо в глаза.
Но она провела несколько часов в коридоре перед студией, откуда впервые услышала игру Джаспера. Она любила музыку, и ей очень нравилось, как Джаспер управляется со своим голосом и фортепиано. И снова ее глубоко страдающая душа нашла утешение благодаря его таланту.
Вся эта боль добавилась к главному катализатору ее горя: роману ее мамы и одного из самых любимых людей на земле. Это казалось чудовищно несправедливым по многим причинам. Эбби практически вырастила ее. Эбби была ее лучшим другом. У Эмилии давно сформировались подозрения, что Эбби любит женщин так же, как и мужчин (она слышала, какие та время от времени отпускает комментарии по поводу сексуальных и знойных девушек), но она не предполагала данной тяги в своей маме! Хуже всего было то, что они предали Джейка. Кроме Эмилии, обе были самыми важными женщинами в его жизни, теми, кому он безоговорочно доверял. Их поступок был сродни удару ножом в спину.
Она не общалась ни с одной из них с того самого дня. Ее мама была сослана в их квартиру в Сиэтле, пока они решали, как жить дальше. Эмилия не знала, говорил ли с ней отец. Эбби вернулась в Лас-Вегас.
В среду утром Марго и Джоан принесли гостинец. Отец поставил плетеную корзинку к двери Эмилии. Там была очень милая записка, подписанная обеими, кассета с «Под солнцем Тосканы», компакт-диск с руководством по медитации, немного соли для ванн (что заставило Эмилию улыбнуться, потому что Марго довела их с Джоан до слез, рассказывая, как она часто «убивала» своего бывшего, находясь в ванне), немного ромашкового чая из Орегона и красивая поющая чаша. Приятно было сознавать, что у нее есть друзья, которые думают о ней.
Эмилия все утро смотрела фильм. Она не могла припомнить, чтобы в своей жизни так часто смеялась и плакала. Она прекрасно понимала все то, что переживала на экране Фрэнсис.
– Эм, можно мне войти? – В дверь постучала мама, видимо, только что вернувшаяся из Сиэтла. На удивление, вовремя: на экране как раз шли титры.
Девушка вдруг почувствовала приступ ярости, ей захотелось кричать непристойности и швыряться вещами. Это чувство быстро сменилось грустью, отчаянной потребностью обнять и прижаться к матери. Но проблемы случились именно из-за Кармен. Как можно винить Эмилию за то, что она провела время с Джо Мэсси, если ее мама нарушает закон, обманывая мужа со своей помощницей? Столь противоречивые чувства терзали ее, пока мама стояла по другую сторону двери и звала ее. «Я ненавижу тебя, но нуждаюсь в тебе, – думала Эмилия. – Я так зла на тебя, но люблю все равно».
– Дай мне возможность поговорить с тобой, – просила Кармен.
Эмилия понимала, что рано или поздно ей придется уступить. Что же ей, никогда больше не разговаривать с мамой? Она выскользнула из постели, натянула спортивные штаны и свитер и направилась к двери.
Она повернула замок и потянула ручку на себя. Печальные Кармен и Эбби стояли на пороге, умоляюще глядя на Эмилию.
– Это шутка такая?
– Мы можем поговорить? – спросила Кармен. Мама была без макияжа и выглядела так, словно давно не переодевалась. Она казалась растерзанной на части целой неделей боли.
– Если ты сейчас скажешь мне, что вы собираетесь пожениться и ты уйдешь от папы, я больше никогда не буду с тобой разговаривать. – И Эмилия предложила с ядовитой усмешкой: – Ну? Ты все еще хочешь поговорить?
– Я не оставлю твоего отца. Мы можем войти?
Эмилия снова забралась под одеяло. Женщины сели на бежевый ковер, скрестив ноги, глядя на нее снизу-вверх.
Первой нарушила молчание Кармен:
– Мы только что пообщались с твоим отцом. Мы хотели сделать это до разговора с тобой.
