– Ты говорил об этом отцу?
– Черт, чувак. В тюрьме все невиновны! Разве не так?
Брукс кивнул, понимая, что он прав.
– Она просто позволила тебе отсидеть срок?
– Джулия хотела признаться, но я ей не позволил. Пару раз она навещала меня в тюрьме. Потом влюбилась в торговца мебелью и переехала на Аляску, а я вышел с судимостью, у меня не было женщины, к которой можно вернуться, и мне некуда было идти.
– Ты должен рассказать все отцу.
– Какое это имеет значение? Угнал машину, не угонял машину… Папа отрекся от меня в тот же день, когда они узнали о случившемся. Мама как послушная жена встала на его сторону. Они отказались от меня. Да, приходили навестить, но отказались от меня. Мне потребовалось много лет, чтобы разобраться с этим.
– По-моему, с папой все нормально. Но у него не может не быть того, что мы считаем недостатками: наш дед был жестким парнем, ты же знаешь это поколение. Прощение не пришло так уж легко. От тебя ждут, что теперь и ты сделаешь свой шаг.
– Конечно, но сейчас не античные времена, и никто не избавляется от проблемных детей, как в древней Спарте.
– Дай ему передохнуть. Держу пари, он просто подавлен, что отдал меня и отказался от тебя. Если бы он поступил наоборот, жить ему было бы куда проще.
Шей не смог сдержать улыбки:
– Может, ты и прав. Он отдал не того ребенка, верно?
– Ну, в те времена я его не знал, а сейчас он в порядке. Вот что я тебе скажу: он счастлив быть с нами обоими. Может быть, он изменился?
– Мы оба изменились. Я пытаюсь все забыть. Сейчас он стал лучше. – Шей пожал плечами. – А что ты скажешь?
– Он – все, что у нас есть. Это уж точно. Интересно, что творится в голове у нашей мамы?
Шей вздохнул:
– Держу пари, она тоже думает, что отдала не того ребенка. Если бы она оставила тебя, у нее был бы знаменитый винодел. Но вместо этого она получила преступника. Черт, да я просто-таки уверен: именно поэтому она и не хочет встречаться!
– Эй, я буду готов пожертвовать собой в борьбе с абортами. Я не всегда так думал, но сегодня я это говорю с уверенностью. Даже несмотря на хреновую ситуацию с Эбби. У меня в жизни все хорошо. Внезапно заполучить семью оказалось приятно. Ты даже не представляешь.
– Я вроде как знаю, чувак. Я не был один все время. Это действительно приятно.
– Нам нужно позвать сюда маму.
– Как мы это сделаем?
– Купим ей билет.
Они болтали еще час. Брукс находил удивительным, что тюремное заключение может объединять. Когда кончаются темы для разговора, ты просто углубляешься в свою жизнь, выплескивая все наружу. Еда, конечно, отвратительная, но тюрьма намного дешевле, чем семейный психотерапевт.
Наконец двери распахнулись, и помощник шерифа рявкнул:
– Вы двое, убирайтесь отсюда!
– Я удивлен, что он вытащил нас обоих, – сказал Брукс. – Думал, что он ненадолго оставит тебя здесь.
– Ну да, ты же его любимчик.
Брукс похлопал Шея по спине.
– Один из нас должен им быть!
Им вернули вещи и проводили в вестибюль, где сидел Чарльз и читал газету. Он опустил ее и спросил Брукса:
– Шей показал тебе, что к чему?
– Пошел ты, папочка!
– Да ладно тебе. Что за День Благодарения без того, чтобы вызволять семью из тюрьмы? Расслабьтесь. – Он встал и направился к двери. – Пойдемте есть индейку, ребята.
46
Теперь все вместе, или Эффектный День благодарения
У Марго была масса хлопот. Мало того, что она впервые демонстрировала свою гостиницу, свою мечту (или по крайней мере близкую к завершению версию), она также принимала в полном составе знакомых персонажей Красной Горы, а у некоторых их них нынешний день выдался очень беспокойным и драматичным.
Эмилия, которая пришла пораньше и теперь возилась на кухне вместе с Джаспером, сообщила, что Брукса и Шея только что выпустили из тюрьмы за нападение на человека, который, по их мнению, уничтожил вино Отиса Тилла.
Эта новость была дополнением к типичной праздничной тусовке, которая, по опыту Марго, вытаскивала наружу давно спрятанные в шкафу скелеты. Она с бывшим мужем устраивала большие семейные обеды в Вермонте, и половина из них заканчивалась пьянкой и спорами, когда уже не оставалось места для любви и прощения.
Возможно, еще одним нервирующим фактом было то, что она пригласила Форестеров, включая Кармен, которую не видела с тех пор, как переспала с Джейком. Он рассказал жене о своей неверности, так что видеться с ней было ужасно неловко. Однако Марго должна была пригласить их, хотя бы ради Эмилии. К тому же Красная гора была слишком мала, чтобы позволить крошечным размолвкам превратиться в настоящую вражду.
Отис и Джоан приехали в «Эпифани» первыми, позвонив в дверь ровно в пять и вызвав у Филиппа истерический лай. Марго открыла массивную деревянную дверь со словами: «Добро пожаловать! Добро пожаловать!», тут же подскочил пес, требуя внимания, прежде чем гости успели пройти дальше. У Джоан за ухом торчал цветок – несомненно, подарок Отиса. Сам он нес черный винный мешок с гостинцами из собственного погреба.
Гости словно в рот воды набрали, пока Марго обнимала их и желала счастливого праздника. Хозяйка была в недоумении, но Джоан протянула ей записку: «В честь Дня Благодарения мы решили провести эти сутки в безмолвии. Мы признательны за то, что находимся здесь, и с нетерпением ждем встречи с людьми, которых любим».
Эта идея показалась Марго очень привлекательной, хотя она считала, что время немного неподходящее, так как они собирались провести несколько часов вместе за обеденным столом.
Она вернула записку и сказала:
– Сожалею о случившемся с твоим вином.
В ответ Отис обнял ее.
– Они выяснили, кто это сделал?
Он быстро нацарапал в блокноте, который достал из кармана пиджака: «Ведется расследование».
– Не могу поверить, что ты молчишь после того, что случилось! Это многое говорит о твоем характере.
«Я счастлив, что жив».
Хозяйка повела их на экскурсию по гостинице. У Рона еще оставалось много работы, а у Марго – забот по приобретению мебели и предметов искусства, но впервые строительный ад, в котором она жила, показывал проблески законченного проекта. Она включила все лампы на первом этаже, а в каждой комнате горели свечи, создавая элегантную европейскую атмосферу, о которой она до сих пор только мечтала.
Она провела их в столовую, где два больших дубовых стола были сдвинуты вместе и накрыты длинной белой скатертью. Из кухни доносились восхитительные ароматы; она готовилась к приему уже несколько дней. Стол был сервирован серебряными приборами и фарфоровой посудой, унаследованной от французской бабушки.
