Почти сразу в дверь постучались. Не дожидаясь ответа, в кабинет заглянул встрепанный молодой парень, лет двадцати, не больше.
— Вы просили документы по делу Харрисов, — буркнул он и бахнул на стол перед Ингмаром увесистую папку. — Вот, всю ночь не спал.
Я окаменела от неожиданности, услышав свою фамилию.
Вообще-то, я не сомневалась, что рано или поздно Ингмар выяснит все. Но не думала, что это произойдет настолько быстро.
Получается, Ингмар уже знает мою фамилию. И точно не от Роберта, потому что ему я всегда представлялась Эрикой Блейс. Но как у него это удалось? Неужели он обыскал замок, пока я спала, и нашел какие-нибудь документы? Нет, бред! Я ведь уничтожила все бумаги, в которых упоминался мой род.
— Трей… — совершенно без эмоций прошелестел голос Ингмара.
— А что? — Парень вскинул на него удивленный взгляд. Потер красные от недосыпа глаза и от души зевнул. — Я как услышал ваш приказ — так сразу засел за работой.
Я молча посмотрела на Ингмара. Тот, к слову, страдальчески морщился, как будто недовольный исполнением его распоряжения
— Свободен! — отрывисто кинул Ингмар.
Трею повторять приказ не пришлось. Он тут же выскользнул прочь, то и дело зевая так, что рисковал вывихнуть себе челюсть при этом.
— Ты навел справки обо мне, — чуть слышно выдохнула я.
Внутри все тонко звенело от напряжения. У меня было так мало энергии! Чуть больше ее — и я бы рискнула. Рванула бы куда угодно, лишь бы подальше отсюда.
Но нет. Я прекрасно понимала, что ничего не могу сделать в этот момент.
Ингмар ничего не сказал. Лишь ближе притянул к себе папку с документами, но раскрывать ее не стал.
Я зажмурилась. Со свистом втянула в себя воздух. Перед моим мысленным взором проклятая папка запылала, сгорая дотла. Но одновременно я понимала, что это пустое. Ингмар знает мою фамилию. А все остальное проистекает из этого. Хоть тысячу раз сожги документы — но имя моего рода намертво впечаталось в историю Трибада.
— Эрика…
Я широко распахнула глаза от знакомого голоса, когда ко мне на плечо внезапно спланировал Шторм.
— Ты жив, — неверяще прошептала я.
Провела рукой по иссиня-черным крыльям. С величайшим трудом сдержала себя от желания сжать его в самых крепких объятиях.
— Ты жив!
Это был мой ворон. Мой фамильяр. И я думала, что мы больше никогда не встретимся.
— Шторм! — Я уткнулась в перья — и вдруг неожиданно даже для себя заплакала. Горько. Безнадежно. Как будто внутри меня вдруг ослабела какая-то пружина, которая держала меня в напряжении все то время, пока мы были не вместе.
— Эрика! — Шторм бестолково захлопал крыльями рядом. — Я с тобой, я здесь.
Я продолжала рыдать. Осторожно гладила фамильяра, с наслаждением ощущая, как наша сила бьется в унисон.
Какое-то время было тихо. Ингмар, хвала всем богам, ничего не говорил. А я силилась успокоиться, держа Шторма в руках.
— Господин Вейн?
Негромкий вопрос заставил меня вздрогнуть. Я сидела, судорожно прижав к себе Шторма. И, наверное, надо было убить меня, чтобы я разжала свою хватку.
— Наверное, я не вовремя.
Около порога смущенно мялся высокий мужчина лет сорока. Сухощавый, темноволосый, с благородной сединой на висках. Он смущенно перевел взгляд с меня на Ингмара и опять посмотрел на меня.
Ну да. Представляю, о чем он подумал. Не каждый день видишь в кабинете начальства зареванную девицу.
— Полагаю, Вильям, будет лучше, если ты зайдешь чуть позже, — пробурчал Ингмар. — Госпоже Блейс нужно немного успокоиться перед разговором с тобой.
После чего встал и подошел ко мне. Протянул белоснежный батистовый платок с вышитой в углу монограммой.
Я послушно промокнула глаза и услышала, как дверь после этого захлопнулась. Видимо, Вильям поспешил уйти, не желая присутствовать при столь драматической сцене.
— Воды? — Ингмар вернулся к столу и щедро плеснул в бокал из хрустального графина, не дожидаясь моего ответа.
Я сделала несколько жадных глубоких глотков, отчетливо стуча зубами по тонкой кромке. Затем поставила бокал на краешек стола и украдкой взглянула на Ингмара, который по-прежнему стоял рядом.
— Прости, — негромко обронила, чувствуя себя почему-то виноватой.
— За что ты просишь прощения? — с легкой ноткой недоумения поинтересовался Ингмар. Принял из моих рук бокал и поставил его обратно на стол.
— За мои слезы, — неохотно пояснила я. — Просто… Просто когда я увидела Шторма… Я думала… Я боялась…
И судорожно вздохнула, ощутив, как глаза опять опасно увлажнились.
— Ты думала, что я уничтожу Шторма? Или что запру в клетке, пока его запас энергии не иссякнет и он не развеется пеплом сам? — Ингмар неодобрительно хмыкнул. Покачал головой. — Эрика, я ведь не изверг. Я прекрасно знаю, как много для каждой ведьмы значит ее фамильяр. Особенно такой, как твой. Передающийся из поколения в поколение, хранящий все тайны и секреты своего рода. Эдакая память предков.
— Спасибо, — растроганно шепнула я. Опять погладила гладкие перья ворона, прильнувшего ко мне.
— Да не за что. — Ингмар пожал плечами. Тут же сухо добавил: — Однако пока Шторм поживет здесь. В моем кабинете. Не хочу долго оставлять вас наедине.
Я аж скрипнула зубами в безмолвной злости.
Ишь, предусмотрительный какой. Как будто мысли мои читает. Потому как, что скрывать очевидное, я уже задумалась над тем, как бы пополнить запас своих сил, перетянув энергию из ворона. В конце концов, фамильяры именно для того и существуют. В случае крайней опасности они могут поделиться магией со своей хозяйкой. К тому же Шторм, возможно, помог бы мне обнаружить метку Ингмара в моей ауре. Хотя бы рассказал, что это вообще такое. Тяжело обезвредить некое заклинание, если прежде никогда о подобном не слышала.
— Если ты успокоилась, то я приглашу Вильяма, — продолжил тем временем Ингмар и потянулся накрыть ладонью медальон надзора.
— Надеюсь, у тебя не возникнет проблем из-за всего этого, — проговорила я хмуро, раздраженно комкая в руках платок.
Теперь я чувствовала досаду за свой срыв. Никогда прежде я не плакала при постороннем. Это казалось мне… таким жалким и постыдным. В моей жизни было предостаточно разочарований и огорчений, но волю эмоциям я давала лишь наедине с собой и Штормом, который служил своеобразной жилеткой для моих слез. Да и смысл его стыдиться? Как-никак, но он своеобразная часть меня.
И теперь мне было очень неловко смотреть в глаза Ингмара. Хвала небесам, он не бросился утешать меня так, как это обычно принято. Не гладил меня по волосам, не сюсюкал противным тонким голоском, увещевая успокоиться. А то, боюсь, после подобного я бы вовсе возненавидела его. Прежде всего за то, что он стал свидетелем моей слабости. Но Ингмар вел себя совершенно обычно. Ни в его глазах, ни в тоне не было и намека на притворную жалость, которая унизила бы меня похлеще любых оскорблений.
