Я как раз закончила застегивать цепочку, поторопившись повесить материнский медальон на шею. Еще раз погладила его, наслаждаясь такой знакомой и приятной тяжестью на груди, затем засунула второй амулет в карман платья.
— Во-первых, Ингмар — не мой блондин, — огрызнулась я. — И уж тем более, не ненаглядный.
Перья Шторма заискрились темно-багровыми, почти черными всполохами магического огня, что говорило о крайней степени его злости.
— А во-вторых, что он сделал с тобой? — поторопилась я добавить.
— Он меня развоплотил! — Шторм подпрыгнул на месте, зашипев от бешенства.
— То есть? — Я недоверчиво хмыкнула. — Прости, но на призрака ты ну никак не похож. Да и не бывает фамильяров-призраков.
— Ну почти развоплотил, — неохотно исправился Шторм. — Точнее говоря, я вообще не понял, что он сделал. Я спокойно спал, как вдруг какая-то сила схватила меня, встряхнула так, что даже кости затрещали. А потом меня кинуло сюда. На какой-то чудовищный миг почудилось, будто я вообще умер. Непроглядный мрак и нескончаемая боль. Казалось, будто меня вот-вот в кровавую лужу раздавит. А потом я пришел в себя на этом столе. Увидел Ингмара, который сказал, что через пару часов ты придешь и меня заберешь. После чего ушел. — Сделал паузу и вдруг совсем по-детски всхлипнул, обиженно добавив: — Даже не извинился за то, что мне по его милости пришлось перенести.
— А почему ты меня не нашел? — поинтересовалась я.
Правда, сразу же пожалела о вопросе.
Успокоившийся было Шторм опять заискрился от ярости.
— Потому что! — каркнул он громко. — Как будто я не пытался. На этой комнате такая же защита, как и на кабинете этого белобрысого гада. Я тут как в клетке!
Я устало опустилась в кресло. Потерла лоб.
Ничего не понимаю! Какую игру затеял Ингмар? И какая роль мне в ней отведена?
— Тут записка для тебя, — хмуро буркнул Шторм.
Клювом подтолкнул ко мне белый конверт, лежавший сбоку. На нем было крупно и разборчиво написано: «Эрике Харрис».
При виде моей настоящей фамилии меня привычно кинуло в крупную дрожь. Пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, лишь бы взять под контроль разбушевавшиеся нервы.
Очень медленно я подняла конверт. Достала из него сложенный вдвое листок, открыла.
Записка оказалась небольшой — всего в три фразы. Но я раз за разом перечитывала их, силясь найти в простых и лаконичных словах какой-то потайной смысл.
«Медальоны и фамильяр я тебе вернул. Метки на тебе больше нет. Делай, что сочтешь нужным».
Почему-то показалось, будто меня ударили в поддых. Подло, очень расчетливо и жестоко. А главное — совершенно неожиданно. Глаза резко обожгло от подступивших слез.
— Что все это значит? — дрогнувшим голосом прошептала я.
Аккуратно положила записку на стол.
Шторм тут же подскочил к ней. Склонил голову набок, с любопытством прочитал.
— Так это же отлично! — обрадовался он. — Эрика, ноги в руки — и уматывай из Дареса, пока этот тип не передумал! С двумя медальонами ты сможешь построить портал хоть на другой конец света. В любую страну на выбор!
— Но меня пытались убить, — чуть слышно проговорила я.
— И что? — Шторм легкомысленно фыркнул. — Все твои проблемы останутся здесь. В городе, куда ты больше никогда не вернешься.
После слов Шторма первая слезинка все-таки сорвалась с моих ресниц и прочертила влажную дорожку по щеке.
— Ты плачешь? — Ворон пытливо всмотрелся в мое лицо. — Эрика, почему? Тебе радоваться надо! Получается, Ингмар отпускает тебя на все четыре стороны!
— Получается.
Я не удержалась и тихонько всхлипнула. Торопливо отвернулась, не желая, чтобы Шторм увидел, насколько я расстроена столь внезапным поворотом дела. Но было поздно.
Фамильяр, тяжело хлопая крыльями, перелетел ближе ко мне.
— Ты все-таки влюбилась в него, — фыркнул с откровенным неодобрением. — Влюбилась в инквизитора.
— Я не… — запротестовала я. Шторм распушился, и я осеклась. Прошептала, низко-низко наклонив голову: — Да.
В комнате после моего признания воцарилась тишина, нарушаемая лишь размеренным тиканием часов. Я вспоминала ночь, проведенную в объятиях Ингмара. То, как он смотрел на меня, как будто желая и в то же время страшась задать какой-то вопрос.
Почему он так поступил? Ведь понимал, не мог не понимать, что после всего произошедшего это будет равнозначно указанию на дверь. Мол, милочка, мы с тобой славно повеселились, но пора бы и честь знать. В благодарность за то, что ты скрасила мне парочку ночей, так и быть, позволю тебе сбежать. Возможно, даже в погоню не сразу отправлюсь. Но на большее не рассчитывай.
— И все-таки почему ты расстраиваешься? — каркнул Шторм. — Эрика, быть может, Ингмар таким образом просто хотел показать, насколько доверяет тебе. Ведь он знает, что ты убила отца. — Осекся, осознав, что брякнул нечто чудовищное, и затараторил, силясь исправить ошибку: — Точнее, знает, что тебя в этом обвиняли. И что у тебя нет никаких доказательств своей невиновности.
— Знает? — Ледяная удавка ужаса перехлестнула мое горло.
— Ему же при тебе принесли бумаги с историей твоей семьи, — напомнил Шторм. — Или не помнишь, какие ужасы про тебя и твою семью в газетах тогда писали? Пока ты была без сознания после неудачной попытки пополнить запас сил, Ингмар пролистал их.
Я судорожно перевела дыхание. Значит, моя крохотная надежда на то, что Ингмар не успел добраться до той злополучной папки, все-таки провалилась. Он уже давным-давно все прочитал.
Правда, почему тогда он не задал мне ни одного вопроса? Или…
«Именно об этом он и хотел спросить меня ночью, — мрачно подумала я. — Хотел, но не спросил. Потому что догадывался, каким будет ответ. И это принудило бы его к немедленным действиям».
— И как он отреагировал на все это? — спросила я.
— Откуда мне знать? — фыркнул Шторм. — Телепатии не обучен. Но вообще-то он не выглядел удивленным. На его лице и мускула не дрогнуло.
Ну да, ожидаемо. Пора бы привыкнуть к тому, что Ингмар великолепно умеет скрывать свои мысли и эмоции.
Я посмотрела на записку. В свете рассказанного Штормом послание Ингмара выглядело еще более загадочно.
Если он в курсе обвинений, которые выдвинули против меня много лет назад, то почему оставил такую прекрасную лазейку для нового побега? Да что там, оставил. В буквальном смысле сам подталкивает меня к бегству.
Может, именно по тому, что считает меня преступницей? Ингмар обещал не арестовывать меня, если я не буду делать глупостей. Человек он принципиальный. Вернув мне медальоны и Шторма, сняв метку, Ингмар тем самым показал, что прежние договоренности между нами разорваны. Теперь он опять охотник. Ну а я… Я беглянка, преследуемая законом.
