«Птицы принесли бересты с Юга – грядёт битва в долине Вольхова, – писал Кудеяр во втором послании. – Я посылал жену к Василисе. Царица сказала Любаве, что её зовёт Бессмертный. Ваша жена теряет рассудок. Сообщите о том, что вы живы, она должна знать, что вы вернётесь, ибо мне Василиса не верит».
«Войска для битвы при Ровновольске собраны. Возгарь передал с птицей бересту, в которой уверял, что он выстоит против Нового Каганата, – говорилось в третьей бересте. – Должен сообщить вам прискорбную весть. Если вы ещё живы, царь, вы должны знать, что царица пропала. Я велел витязям обыскать весь Солнцеград, но Василисы нигде нет. Её прислужница Катруся говорила, что царица отправилась к Богам в Свагобор и не вернулась… Мне кажется, я отправляю птиц к Мору. Если вы не ответите, я прикажу волхвам отпеть о вас Песни и буду иметь полное право провозгласить себя царём. В военное время столица не может жить без правителя».
Веслав, чувствуя, как горлу подступает тошнотворный ком, положил письма на стол. От ужаса царь не мог дышать, голова кружилась и кровь стучала в висках. Сварожич, что призрачно освещал царскую каюту, убранную красным деревом, шептал, и в пламени Небесного Огня привиделись Веславу зловещие навьи. Царю почудилось, будто в шёпоте лазурного огня слышались слова: «Ты победил, царь. Но твоя победа на Блажене стала началом твоего поражения».
Глава 29
За тридевять земель
Ярко горели свечи, освещая золотую роспись тронного зала, отражаясь от мозаичных окон, за которыми темнела вечная мгла. Злата, облачённая в багряное царское платье и золотое корзно, в сопровождении слуг шла к престолу по алому ковру. Знатные князья и веденеи, умудрённые жизнью волхвы в траурных одеяниях, именитые воины и богатые купцы склоняли перед царевной головы. Среди придворных были и Снежана с Румяной, но Злата не посмотрела на бывших подруг. Царевна шла неспешно, гордо подняв голову. В воздухе витал аромат изысканных благовоний, что зажгли подле стоящих за царскими престолами капиями Богов.
Когда Злата дошла до престолов, она поклонилась правящей чете и подняла взгляд: вечномолодые отец и мать мягко смотрели на неё. Драгослав лёгким кивком головы указал царевне на её престол, но Злата не спешила принимать приглашение отца. Странное щемящее чувство захватило царевну: Злата смотрела на родителей и не могла насмотреться. На матери было прекрасное платье цвета тёмного моря, расшитое изумрудами. Украшенную золотым венцом голову покрывала золотая фата. Голубые, как небо, глаза смотрели с искренней любовью и теплом. Агния улыбалась, и от этой улыбки Злата чувствовала, как покидает её беспричинная печаль, что тёмным облаком парила над душой. И отец. В парадном алом царском платье, на котором так ярко выделялись его чёрные, как смоль, длинные волосы, уложенные на пробор. Голову отца венчала корона; взгляд карих пронзительных глаз был таким родным, что хотелось плакать. С трудом подавив весь ураган чувств, силясь не расплакаться и не броситься к родителям в объятия, Злата послушно села рядом с отцом на соседний престол.
Драгослав обернулся на дочь и, хитро улыбнувшись, тихо проговорил:
– Несмотря на то, что тебя утомляют Царские Соборы, тебе надо учиться править, дочка.
Злата слушала низкий бархатный голос отца и не могла наслушаться. Ей хотелось, чтобы Драгослав говорил с ней вечно. Но Злата знала, что сейчас царь обратится к подданным.
– Хорошо, отец, – согласно ответила царевна. – Только почему мы проводим Собор ночью? – спросила Злата, указывая на окно, за которым чернела мгла.
– Потому что в Сваргорее настала ночь, – ответила Агния, наклонившись так, чтобы видеть со своего престола Злату. Царевну удивило поведение матери, но спросила Злата другое:
– Разве мы не можем дождаться утра?
– Дочка, – Драгослав, переглянувшись с Агнией, нахмурился и взял Злату за руки, – в нашем мире утра нет. Разве ты забыла?
– Забыла что? – тихо переспросила Злата. Щемящая тоска, опутавшая душу, покрылась инеем страха.
– Что Сваргорея пала, – печально ответил Драгослав, и Злату сковало ледяным холодом. Царевна бросила взгляд на зал и замерла: престольная была пуста. Только ярко горели свечи, освещающие золотые покрытые инеем стены. Тьма за мозаичными окнами сгустилась так, что казалась осязаемой. – Только ты можешь спасти Сваргорею, – мягко проговорил отец, и Злата вновь обернулась на него. Только не Драгослав восседал на царском престоле: истлевший мертвец в чёрных лохмотьях безглазыми очами взирал на неё. Золотой зал померк, потонув во мраке. С криком отпрянула царевна, но Кощей не отпускал её рук.
– Тебе придётся привыкнуть ко мне такому. – Слова Драгослава опалили царевну льдом. Злата отчаянно пыталась вырваться из рук усопшего, но у неё не получалось.
– Это я, твой отец! – сипло говорил Кощей, видя, что его дочь ему не верит. – Прошу, обратись к своему духу волхва, дочка!
Злата зажмурилась, пытаясь отогнать морок, но Кощей держал её крепко.
– Обратись к духу волхва! – Кощеев глас прозвучал подобно приговору, руки умертвия отпустили её, и царевна открыла глаза.
В кромешной тьме она видела отца, прикованного цепями к камню колодца. Полными муки безглазыми очами он взирал на неё. Его тело истлело, кожа иссохла и вместо пальцев рук белели кости. Некогда чёрные будто смоль волосы сделались как снег. Но… будто в ужасном лике смерти виделись родные черты. Такие далёкие, призрачные, ненаглядные… Острый взгляд карих глаз, скульптурный профиль лица и только ей знакомая полуулыбка. Сквозь морок смотрел на неё отец. Она узнала его. Узнала того, кого и не надеялась больше увидеть: искалеченное мукой лицо умертвия было лицом Драгослава.
– Что же стало с мамой? – давясь слезами, спросила Злата.
– Мама отправилась к Мору. – Горькая правда, сказанная отцом, обожгла дух сильнее смерти. – Но я ещё жив, родная. Помоги мне вернуться, прошу.
Злата кивнула.
– Я сделаю всё, отец, – прошептала царевна сквозь слёзы. – Как мне спасти тебя?
– Спеть мне Песнь и даровать Мору вместо меня живую душу – ту, которую встретишь первой в Мёртвом Граде.
– Хорошо, – согласилась Злата, и ей почудилось, будто отец улыбнулся беззубой улыбкой. От жуткого зрелища стыла кровь, но царевна заставила себя не отворачиваться.
– А пока тебе надо спасти себя и оставшиеся суда, – сипел Драгослав.
– Суда? – непонимающе переспросила царевна.
– Которые затонули в море, следуя за тобой на Север.
Злате почудилось, будто она лежит на покрытой снегом палубе корабля. Но видение померкло, и царевна вновь увидела себя в скованном льдом тронном зале, к стене которого был прикован цепями её отец.
– Да, ты ещё в Среднем Мире, дочка, – прошелестел Драгослав.
– Но как мне спасти себя? – Злата поднялась с престола и пошла к отцу. Заледеневшее платье царевны хрустело, как и лёд под ногами.
– Прикажи ветрам Неяви призвать северную Зарю, что зажжёт на кораблях в огнивицах Сварожич. У меня такого Слова нет, ибо Света в моей душе не осталось.
