– Я печалилась о тебе, – искренне ответила Василиса, но Злата не поверила её словам. – Если бы знать, что ты жива…
– Вот и узнала, лжецарица, – поджала губы Злата.
– Теперь поздно. – Василиса опустила взгляд. – Делай что должна. Боги были к тебе несправедливы. А меня есть за что отправить к Мору.
Злата в смятении смотрела на Василису: от слов царицы в душе вновь разгорелось неясное чувство разочарования. Но царевна подавила его. Вздёрнув подбородок, Злата уверенно произнесла:
– Я пришла за отцом, я спасу истинного царя Сваргореи. И ты не помешаешь мне – тебя, волхва, ждёт судьба моей матери. – Злата смахнула слёзы и, воздев руки к небу, замерла.
Бронимир и Миодраг, как и все люди войска, не смели вымолвить и слова, смотря на царевну и царицу.
Злата услышала голос, что пел вместе с ветрами Неяви. Песнь была лишь немногим слышнее тишины, но совсем настоящая. Внимая музыке, Злата закрыла глаза и стала повторять едва слышимые слова. Кружево Песни Смерти не мерцало, только поднялся с заледенелой земли снег и закружил вокруг покорившейся царицы. Злата пела громче, снег кружил быстрее, и из чёрной пропасти Колодца, у края которой стояла Василиса, подул ветер Неяви. Ветер закружил вокруг царицы вместе со снегом и, внимая Песне Златы, сковал Василису льдом.
Василиса слушала песнь Смерти и чувствовала, как вместе с шелестящими словами уходит печаль, отступает холод и душе становится тепло. Бархатная тьма пленила умиротворением. Полудница была права – во Тьме нет страха, во Тьме – истинное спокойствие духа. Вечного сна не надобно бояться, ибо он – высшее благо для измученного кошмарами духа. А кошмары Василисы были слишком тяжелы.
Веслав пропал в битве с Нием – так решили в Солнцеграде. С тех пор, как отчалил «Ледогор», с Запада не пришло ни одной вести, а она, Василиса, даже не простилась с мужем. Кудеяр запретил отправлять суда на Запад – Ний и так погубил слишком много людей, а царь отбыл к врагу добровольно. Война на Юге полыхала огнём, Сваргорее нужен был царь, и в столице готовились к коронации наместника – Кудеяр правил куда успешнее Веслава. Великий Собор, созванный в Солнцеграде, полагал, что, даже если Боги и сохранили жизнь Веславу (о смерти Веслава вестей не приходило тоже), в нынешнее тёмное время Сваргорее нельзя оставаться без правителя, власть которого освящена Богами. Василису должны были отправить в Свагобор, но она не стала ждать своего венчания с вечностью…
Она даже не попросила Веслава остаться и не пожелала плыть с ним! Василиса полагала, что поступает во благо, но когда «Ледогор» скрылся за горизонтом, царица поняла, как ошибалась. Будто спала пелена, и Василиса увидела мир иначе. Если Веславу не за кого будет сражаться, он даже не начнёт битву. Она должна была быть ему опорой, вот почему Боги спасли её! Но Веслав проиграл. Проиграл по её вине – она, как и говорила полудница, никогда не служила Свету. Страх – главное оружие Мора – свёл её с ума, и её руками погубил родных! Как жаль, что она это так поздно поняла…
Мама умерла.
Любимый тоже. Хоть и не было о том вестей, эту чёрную правду чувствовало сердце.
И повидавшись с отцом, проведав убитого горем Белозёра, Василиса взяла руку нави.
Падал снег – пришла студёная зима. Тёмная вода святого озера, окружавшего Царское Великобожие, покрылась скрипящим под ногами льдом, а мягкий снег на пирсе едва хрустел. Низкое небо было серым и тяжёлым, как сталь.
Нынче будет долгая ночь.
Василиса сошла на берег и поднялась к дубу: холодный ветер качал могучие ветви, срывая с дуба вместо листьев снег. Чем ближе подходила к святому дереву Василиса, тем пуще серчал ветер. Но царица ветру не внимала: плотнее запахнув шубу, она села на скамью и закрыла глаза.
– Ну и дел ты натворила, Василиса Премудрая, – шёпот полудницы не заставил долго ждать.
– Ты обещала мне помочь справиться с печалью, – тихо ответила Василиса, и царицу опалило льдом от смеха нави.
– Обещала, – согласилась, отсмеявшись, полудница. – И я сдержу своё Слово.
– Ты отведёшь меня к ней? – робко спросила Василиса.
– Ох, Василиса Премудрая! – шелестела навь. – Коли ты знаешь ответ, зачем спрашиваешь?
Царица открыла глаза: белоснежная дева с пустыми глазницами сидела рядом и улыбалась чёрным беззубым ртом.
– Ты – Кощеев морок? – хмурясь, спросила Василиса, и навь вновь захохотала.
– Я думала, ты догадаешься быстрее, царица моя, – просипела низким басом полудница, и Василиса похолодела. Царица хотела было встать, но шелестящие слова нави опутали её, и Василиса не могла пошевелиться. – Слишком поздно, – молвила навь мужским голосом, не переставая ворожить. – Ты обратилась к мраку своей души, ты вняла своим страхам, и теперь тебе придётся испить эту чашу сполна. – Полудница протянула Василисе руку.
У царицы не осталось сил сопротивляться ворожбе – Василиса закрыла глаза и взяла ледяную ладонь Кощея.
Мир растворился во мраке. Первозданном, холодном, всепоглощающем. В том мраке не было горя, но не было в нём и радости. Только вечный покой, обнесённый вечным льдом. И холод. Холод был таким неистовым, что обжигал, будто золотой огонь. Невыносимая боль разливалась по телу пламенем, Василиса не выдержала и открыла глаза: она стояла на льду подле бездонной пропасти, которую хранили древние терема изо льда.
В чёрном небе звенели звёзды, и ледяной ветер пел Песнь немногим слышнее тишины, но совсем настоящую. Песнь подняла с ледяной земли снег и окружила им – Василиса не противилась ворожбе, которая укрывала мир вечным спокойствием. Песнь делалась громче, снег кружил быстрее, и почудилось царице, будто Песнь поёт ей погибшая Злата. Но наваждение померкло, и вместо Златы Василиса увидела чёрную пропасть Колодца, из которой дул ветер Неяви. Ветер закружил вокруг Василисы вместе со снегом, мягко взял царицу за руку и подвёл к самому краю бездны.
– Ты ведь хотела справиться с печалью, – шептала Песнь. – Там нет страхов, нет печали. Нет людских пут. Только спокойствие и тишина.
И Василиса, слушая голос, шагнула во тьму. Головокружительного падения не было – тьма приняла её мягко, и мир померк.
Песнь стихла, и Злата открыла глаза: скованная льдом Василиса лежала на краю пропасти, и бездыханное тело царицы укрывал чёрный туман, что струился из Колодца. Туман клубился, сгущался, наливался тьмой, пока не превратился в птиц – безымянных стражниц Неяви. Птицы расправили крылья и, подхватив Василису, подняли царицу и понесли её в чёрную пустоту Колодца.
Когда птицы, опустившись в бездну, скрылись от глаз, воздух над пропастью задрожал, уплотнился и подёрнулся тёмной пеленой. Тишина сгустилась настолько, что сделалась невыносимой. Туман, паривший над Колодцем, растекался по миру, звёзды в бездонном небе меркли, а северная Заря стихала. Злата, чувствуя неладное, невольно шагнула назад. Люди за спиной царевны обеспокоенно озирались.
