– Я поведаю всем на вече, – сказал сварогин. – Покажу всем видения. А другие йари помогут мне в этом, – Светозар обернулся на кивнувших ему друзей. Айул стоял дальше всех и тяжёлым взором смотрел на человека. – Сейчас у меня мало сил и надобно в трапезную, – обратился Светозар к Лыю и, поклонившись, покинул Зал Йарей.
Лый растерянно посмотрел человеку вслед.
– А что, праздника не будет? – разочарованно спросил он. – Я даже мёд принёс.
– Праздник будет, – вдруг сказал Айул, и все удивлённо на него посмотрели. – Только когда всё закончится. – Елмаган хмуро оглядел леших и покинул терем.
– Да что же это такое?! – раздосадованно прорычал Лый.
Айул, невзирая на наказ Дрефа ждать вече, отправился к князю. Елмаган знал, что в такое время Дреф находится не в тронном зале, а в комнатах своих хором, что так же, как и тронный зал, располагались в главном тереме Живы.
Дойдя до двери, подле которой несли почётный караул гаркуны, Айул ненадолго замер, собираясь с духом. Но елмаган не успел обратиться к стражам, дабы те доложили о его прибытии Дрефу, как князь Йолка сам отворил дверь.
– Ну заходи, коли пришёл, – улыбнулся Дреф, отходя в сторону и позволяя ученику войти. Айул, поблагодарив Учителя, прошёл. Комната, в которой оказался елмаган, была библиотекой, где князь принимал близких ему леших. В дальние княжеские покои вход был закрыт для всех.
Несмотря на то, что в библиотеке Дрефа Айул уже был, елмаган всякий раз, являясь к князю лично, испытывал волнение. Дреф, закрыв двери, вернулся за стол, позади которого стояли оплетённые светящимся мхом шкафы с берестяными книгами. Такие же шкафы располагались и вдоль других стен; к шкафам были прислонены лестницы, по которым маленький князь поднимался за нужной берестой. На потолке красовался особо большой мох, что зеленоватым светом освещал княжескую библиотеку без окон. Стол Дрефа тоже оплетал мох, благодаря жёлтому свету которого повелителю Йолка легче было читать и писать.
– Что привело тебя ко мне? – Дреф указал на стоящую подле стола скамью, и Айул, поклонившись, сел за стол напротив Учителя. Князь Дреф писал за мощным срубленным столом, за которым могли расположиться даже елмаганы – полевик взбирался на высокий стул по лестнице, дабы быть с возможным собеседником на равных. Такое положение смущало елмагана больше, нежели стояние в центре комнаты напротив князя. Айул невольно осмотрел княжеский стол: книги, бересты и писчие перья.
– Ты можешь ещё долго рассматривать убранство моей горницы, – мягко молвил Дреф. – Но разве ты пришёл ко мне, чтобы посмотреть на бересты и книги?
– Я пришёл извиниться, – проговорил Айул, не поднимая глаз. Если бы лешие могли краснеть, он бы залился краской.
– Хм. – Дреф наклонил голову набок, и уши князя опустились. – В чём же твоя провинность передо мной?
– Можно я открою вам думы? – Айул с надеждой посмотрел на маленького князя. Несмотря на то, что Дреф был полевиком, его боялись все елмаганы Йолка.
– Нет уж, – покачал седой головой Дреф. – Давай скажи всё сам.
Айул глубоко вздохнул: подобное ему всегда давалось с трудом. Сложил вместе лапы, потом вновь раскрыл их и положил на стол. Вздохнул ещё раз и, опустив взгляд, робко проговорил:
– Я сомневался в вашем решении сделать йарем человека. Я злился и недолюбливал его. – Айул замолчал и замер.
Дреф рассмеялся, от чего елмаган вздрогнул и опустил уши, но взора не поднял.
– Я знаю, – ответил Дреф, и Айул набрался смелости посмотреть в жёлтые глаза Учителя.
– И вы не наказывали меня? – удивился елмаган.
– А зачем?! – смеясь, пожал плечами Дреф, и его уши поднялись. – Ты сам себя отлично наказывал всё это время, нося столько гнева, досады и обиды в своём сердце, – говорил полевик поражённому елмагану. – Ты боялся моего гнева, каждый наш с тобою урок ждал наказания, не общался с другими йарями и веденниками, плохо спал, плохо слушал Песнь Леса – зачем мне к этому длинному списку самобичевания ещё что-либо добавлять? – Дреф, улыбаясь, смотрел на Айула, который не мог вымолвить и слова. – Я знал, что придёт время, когда ты одумаешься, но и его торопить я тоже не мог – ты должен был сам во всём разобраться, как и должен был сам наказывать себя. Это был твой урок.
– Так вы на меня не гневаетесь? – робко уточнил Айул.
– Нет, – отрицательно покачал головой Дреф. – Гнев – это высшая мера наказания, а себя наказывать я не считаю нужным.
– А… вы… – Айул растерялся, но, видя добрую улыбку Дрефа, взял себя в руки и договорил: – Вы принимаете мои извинения?
– Конечно, принимаю, – кивнул Учитель. – Но чтобы ты перестал себя наказывать, принять их должен не только я.
Айул немного помолчал и, вздохнув, ответил:
– Мне кажется, я знаю, о ком вы говорите. Я должен извиниться перед Светозаром?
Дреф отрицательно покачал головой:
– Сначала ты должен извиниться перед мёртвым учеником Леса – наречённым своим отцом Агнешей, затем – перед рождённым Лесом и наречённым Песней Светозаром, а уже потом, – Дреф вскинул указательный палец, – когда эти двое примут твои извинения – перед собственным Духом, за то, что Тьму в него пустил!
– Конечно, – согласился Айул и, положив на сердце руку, поднялся со скамьи. – Спасибо Вам, Учитель, – поклонился елмаган. – Я могу идти? – спросил.
– Конечно, – согласился Дреф. – Только повтори Заповеди Леса из Книги Мха! – добавил князь, и Айул обернулся. – Плохо ты их помнишь, – говорил князь, и елмаган согласно поклонился. – Спрошу на следующем уроке! – пообещал Дреф.
Айул нашёл Светозара в его келье: сын Леса сидел за столом и печально смотрел в окно.
– Можно войти? – поинтересовался елмаган. Сварогин обернулся на дверь и позволил Айулу пройти в келью. Айул встал в середине комнаты и, переминаясь с ноги на ногу, проговорил:
– Я пришёл извиниться перед тобой.
Сварогин улыбнулся.
– Я рад, – искренне ответил сын Леса, – и принимаю твои извинения.
– Нет, не так! – запротестовал Айул. – Давай сначала, – сказал он удивлённому юноше. – Я извиняюсь перед тобой, мёртвый ученик Леса, которого отец нарёк Агнешей. Принимаешь ли ты мои извинения? – Елмаган вновь положил на сердце лапу.
Светозар поднялся и, положив руку на сердце, с поклоном принял извинения. Извинился Айул и перед рождённым Лесом и Песней Светозаром, который тоже принял извинения. Человек распрямился и, внимательно посмотрев в рыжие глаза елмагана, спросил его:
– Дух сына Леса, которого Лес нарёк Айулом, что значит Идущий по Пути, принимаешь ли ты извинения сына леса Айула?
