Злата велела по-царски убрать трехмачтовый парусник «Благосвет» – будущий флагман, что поведёт суда на Север. Поведёт тогда, когда прикажет Полоз, – Змий ждал некого события на Юге, благодаря которому флот Власова острова отплывёт незамеченным. О том, как на Севере собрать войска, не собирая их, Полоз ни Миодрагу, ни Злате не поведал: велел ждать. О таинственном войске Злата и волхв не говорили никому, даже Бронимиру. Полоз молвил Злате и о том, что ещё рано являть себя людям Власова острова. «А может, – шептал Полоз в святом огне, – и вовсе то не нужно будет».
Змий не позволил Бронимиру плыть в Солнцеград на Великий Собор, и князь отправил своего веденея Окамира, которому наказал передать Короне о своём нездоровье. Злата на всякий случай (по совету Миодрага) зачаровала Окамира, дабы веденей не сказывал в столице ненужных речей. Далось это царевне нелегко: Злате пришлось, следуя наставлениям Миодрага, пригласить Окамира на обед. Подобное царевна мыслила ниже своего достоинства, но как ни хотела она решать мирские дела одной лишь силой своего Духа, даже Полоз велел ей прислушиваться к советам Миодрага.
Подозрительному Окамиру приглашение царевны показалось странным, однако веденей принял его. Царевна по совету Миодрага объяснила веденею Власо-Змая, почему Полоз позволил заточить свою Наместницу в тереме. Для той, чей дух свободен и служит Полозу, заточение не является тюрьмой, говорила Окамиру Злата. Она могла бы и год взаперти сидеть, если бы то Повелителю было нужно. А оное Ему было нужно – Полозу важно было знать, насколько преданы ему правители Власова княжества. «И вы, – тихо говорила Злата, пристально глядя Окамиру в глаза, – поступили верно. Вы показали и мне, и Полозу, что крайне осторожны и вам можно доверять. Повелитель не желал принуждать сынов Сварога к служению силой, и если бы вы поступили иначе, я бы просто покинула терем и вы бы больше никогда не увидели меня. – Царевна не уступала пронзительному взгляду тёмно-серых глаз веденея. – А то, что Полоз не повелел людям преклонить колени на первом Соборе, говорит только о том, что Повелитель бесконечно мудр и умеет ждать куда лучше своих подданных». Окамир, удивлённый тому, что Наместница Полоза видела его думы, что продолжали мучать его даже после разговора с Миодрагом, явил слабость духа, и Злата, учуяв то мгновение, скрепила его дух ворожбой. Шелестящих Слов веденей не услышал да и ворожбы не заметил: только после званого обеда Окамир вдруг проникся доверием к Злате и Миодрагу. Веденей Власо-Змая полагал, что сие произошло естественно и само собой.
Отыграли гулянья Солнца Медового: началась первая неделя месяца рунь. Несмотря на заверения Полоза, Злата была неспокойна: лето заканчивалось, и судоходный сезон тоже близился к концу. Корабли Власова острова были готовы к отплытию, как и люди. Но Полоз велел ждать. А ожидание давалось Злате труднее всего. Кроме того, её пребывание на Власове острове держалось в тайне от простого люда, и царевну это удручало тоже. Злата не могла покидать владения княжеского терема и Свагобора.
Дабы не томиться в хоромах и не скучать в тереме, царевна часто ходила гулять или в княжеский сад, что был разбит за гостевыми теремами, или в Святобор – рощу, которая располагалась за стенами Свагобора. В сердце искусственного озера – на острове с дубом – находилось капище. Царевна захаживала в капище на острове и в гонтину Полоза, что была сокрыта в святом лесу. Но и эти прогулки быстро наскучили царевне.
Когда тоска совсем морила Злату, царевна звала двух зачарованных послушниц – Марфу и Оленью – и приказывала им выполнять разную работу: то вещи переложить в горнице, то убраться, а то в десятый раз пол подмести. Иногда веления Златы были крайне нелепы: однажды, позвав девушек к княжескому пруду, Злата приказала им поливать из пруда сад, но воду носить в решете. У послушниц ничего не выходило, а Злата, смотря на их работу, смеялась от души. Миодраг, завидев развлечение царевны, сильно побранил Злату: правитель не должен подобным образом обращаться с подданными! Народ необходимо уважать! Злата ничего не ответила волхву. Она освободила послушниц от работы и молча удалилась в свои хоромы. Миодраг же вновь подумал о том, что Злату на троне придётся бояться больше, нежели её отца.
Злата вернулась в свою горницу с заходом солнца и, сняв с красного угла лампадку с небесным Сварожичем, зажгла от него огнивицу, что тайно принесла из Свагобора. Вернула лампадку на место, водрузила огнивицу на расписной столик. Закрыла на окнах ставни, заперла в горницу двери и, подойдя к одной из скрынь, достала из неё шёлковый свёрток, который бережно хранила все эти годы. Развернула ткань: серебряное блюдце отражало тёплый свет свечей.
– Если ты, Повелитель, молчать желаешь, – прошептала Злата, смотря в мамино блюдце, – я сама всё узнаю – чего мы ждём и почему за отцом плыть не можем.
Злата смахнула слёзы, что наверчивались на глаза всякий раз, когда она брала родительские вещи. В Теремном Дворце слишком многое напоминало о детских счастливых днях – не только из-за Освободителей Злата ушла в Свагобор. Но зачарованное блюдце матери Злата оставила себе.
Злата глубоко вздохнула и села за стол, положив блюдце перед собой так, чтобы лазурное пламя небесного огня отражалось в серебре.
– Матушка, пожалуйста, помоги мне, – шептала царевна, водя тонким пальчиком по окантовке блюдца. Блюдце не всегда являло ответ, но царевна надеялась, что в этот раз оно поможет ей.
Огонь-Сварожич горел тихо, даже не шептал. Тепло его было благодатным, а дух – мягким. Язычки голубого пламени взлетали с серебряной огнивицы, плясали, складываясь в вензеля, которые так любили повторять в росписях художники, и отражались в серебряном блюдце.
Злата не моргая смотрела в блюдце: мягкий свет лазурного пламени открывал бездонное небо. Небо было пронзительным, ослепляющим своей чистой голубизной. Солнце неистово сияло. «Никогда прежде такого неба не вида́ла», – подумала Злата и, ещё ближе наклонившись к блюдцу, зашептала ему Слова.
И от шёпота волхвы видение ожило.
Под голубым небом раскинулась бескрайняя золотая степь, которая упиралась в гряду величественных гор со снежными вершинами. У подножия гор собиралось несметное войско: тысячи шли к Южному Перевалу. Птица от великого хана принесла им благую весть.
Золотой песок, поднимаемый ордой, разносил ветер вместе с голосами людей, ржанием лошадей и грохотом повозок. Следовали к горам не только сильные воины, но и старики, и женщины и даже дети. Когда люди достигали Перевала, их путь становился особенно тяжёлым: многие срывались в пропасти, гибли под обвалами и теряли ум от Слова Рифейских Гор.
А за горами, там, где раскинулись Северные земли, горел Долемир. Город пал от рук кочевников, которые, выставив вдоль разрушенной стены города дозорных, ждали орду, идущую с юга. Видение померкло, и блюдце погасло: теперь огонь-Сварожич не отражался в почерневшем серебре.
