На Собор Половца, который созывался сразу после столичной вести, Мирославу пригласил сам великий князь Половодского княжества – Изяслав. Из-за своего возраста и немощности Изяслав отправил на Царский Собор старшего веденея Людевита, от которого и прилетела птица с вестью о войне.
Мирослава хоть и была крайне довольна и горда, но волновалась и уговорила Мать Веру сопровождать её.
Несмотря на то, что Мирослава провела в Половце уже не один месяц, город по-прежнему удивлял юную волхву своим размахом. А княжеские хоромы и вовсе произвели на Мирославу неизгладимое впечатление: белокаменный в три этажа расписной терем окружала кованая ограда; деревянные гостевые терема, располагавшиеся позади княжеского, украшала искусная резьба, а крыши – резные петушки. Убранство терема великого князя было богатым: багряные стены расписаны золотом, мозаичные окна и массивная дубовая мебель. Князь созвал Собор в престольной – большом, просторном зале с деревянными колоннами, троном в центре и Краколистом на потолке. Мирослава так увлеклась разглядыванием терема и знатных гостей, что запамятовала поклониться князю – седому ветхому мужу, что восседал на троне в богатом расшитом каменьями платье. Но Мать Вера напомнила послушнице, и та склонила голову перед Изяславом.
Весь Собор Мирослава слушала то, как мужи планируют укрепить границы княжества и городов, как надобно распределить дружину: кого оставить защищать Половодье, а кого – отправить подмогой на Юг. Подобные речи не занимали Мирославу, и юная послушница рассматривала убранство зала, знатных мужей и князя. Мирослава отметила, что, несмотря на ветхость тела, в управлении людьми Изяслав был удал: князь отдавал военные приказы (в которых Мирослава ничего не понимала), спорил с военачальниками и со своим преемником – старшим сыном Радомиром.
И только в конце Собора Изяслав обратился к Мирославе с велением поведать о своём видении. Мирослава, гордо расправив плечи и выпрямив спину, рассказала о том, что Боги явили ей. Но о видении, явившемся на празднике Солнца Медового, и о мертвеце на троне Сваргореи Мирослава умолчала.
Князь, веденеи и военачальники внимательно слушали рассказ юной послушницы, а Мирослава дивилась тому, что ей внимает сам великий князь! Ведь раньше ей внимала только Таёжная речушка… Княжеский собор не походил на громкие и чуждые духу деревенские сборища, в которых Мирослава не могла найти себе места.
Юная ворожея полагала, что теперь вести о её Даре дойдут до Еловой точно и в родной деревне отнесутся к ней с почтением. Да что там в родной деревне – молва о её даре скоро разольётся по всей Сваргорее…
– Если Боги обратятся к тебе ещё, – по-старчески сипло сказал князь Изяслав, когда Мирослава закончила свою речь, – не только в Солнцеград отправляй бересту. – Князь хмуро глянул на Мать Веру, которая покорно кивнула. – Прежде чем весть в столицу посылать, поведай её мне. – Изяслав вновь обратил строгий взор на Мирославу: – Хорошо?
– Конечно, – кротко улыбнувшись, склонила голову ворожея.
– И как оно прошло? – спросила Мирославу Умила. Весть о том, что Мирослава вернулась из княжеского терема, облетела весь Сестринский Свагобор, и Умила первая пришла в келью к Мирославе. Девушка расположилась на лавке подле окна и с интересом смотрела на Мирославу, что сидела на краю постели. Ставни были открыты, и вечернее солнце золотило светлые стены кельи, разбегалось зайчиками по траурным платьям послушниц и играло в девичьих волосах.
– Скучно, – пожала плечами Мирослава и улыбнулась. Она не стала говорить Умиле о том, что внимание людей ей впервые пришлось по нраву: на Мирославу смотрели с уважением и внимали её речам, не полагая их странными. И кто внимал – сам великий князь! – Бо́льшую часть времени князь и веденеи обсуждали военные дела, в которых я ничего не понимаю, – сказала юная волхва.
– Ну да, ведь война на Юге, – согласилась Умила и заправила за ухо прядь огненных волос.
– Ты так говоришь, будто война в чужих землях, а не в наших, – покачала головой Мирослава.
– Конечно, – уверенно ответила Умила. – До этого Долемира сколько вёрст – не счесть! До Светлогора Ровновольское княжество вообще далёким государством было. Если бы не война, я даже бы не знала, что такой город, как Долемир, существует. У меня твои видения гораздо больше опасений вызывают, нежели война в Южных Землях.
– А ты не боишься, что твоих братьев могут призвать в дружину? – спросила Мирослава.
– Да этим лоботрясам уже давно пора в дружину, – покачала головой Умила, – может, там их порядку и научат.
– А если и правда на войну отправят? – нахмурилась Мирослава. – Тебе не страшно за них?
– Да не отправят никуда, – отмахнулась Умила. – Пока наши войска дойдут до Юга, если Изяслав их туда, конечно, пошлёт, на Юге уже всё закончится.
– Я за отца переживаю, – призналась Мирослава. – Надеюсь, военные приёмщики князя не дойдут до Еловой.
– Даже если и дойдут, я не думаю, что его заберут – скорее будут звать в дружину молодых, – успокоила подругу Умила. – Бересту родителям напиши, – предложила Умила, и Мирослава нахмурилась, – да об отце спроси.
– Подумаю, – нехотя ответила Мирослава. – Мне кажется, что и война, и мои видения как-то связаны, – задумчиво проговорила Мирослава. О своём видении Макоши Мирослава не рассказала и Умиле.
– Ладно, – махнула рукой Умила. – Ты скажи мне, – уже шёпотом проговорила она, – как тебя на послушание без родительского Слова венчали?
– Ты-то откуда знаешь? – ахнула Мирослава.
– Так это всё-таки правда, а не мои догадки! – воскликнула Умила, и Мирослава залилась краской.
– Что? – ахнула Мирослава.
– Не переживай, никому я не скажу, – заверила её Умила и села рядом с подругой на кровать. – Просто я видела, с какой радостью ты бересту из дома читала. Будто тебя на южную войну призвали.
– Ты думаешь, мне стоит сознаться в том, что я не получила благословения? – искренне спросила Мирослава. – Ведь не развенчают?
Умила пожала плечами:
– Развенчать-то тебя точно не развенчают без твоего согласия на то, – уверенно ответила Умила, и Мирослава с облегчением вздохнула. – Кроме того, князь Изяслав не отпустит тебя из Половца и не позволит покинуть Свагобор – кто же ему о Богах рассказывать-то будет? Ты же у нас теперь знатная ворожея! – подмигнула Умила, и Мирослава невольно улыбнулась. – Потому решать надобно тебе – говорить Матери Вере или нет.
Мирослава всё думала, как лучше поступить, и накануне Солнца Яблочного, второго праздника урожая, когда природа поворачивается к осени, юная послушница решилась поговорить со старцем Никодимом. Мирославу тревожил не только её обман сестёр Свагобора и венчание без благословления родителей – не давали покоя видение Макоши и образ Мертвеца. Юной ворожее по-прежнему не хотелось говорить о том, но Мирослава надеялась, если она всё же расскажет о видении Никодиму, волхв поможет ей советом. Ведь после её обручения с Вечностью ей уже не смогут запретить волхвовать.
