Русалки, обратившись во тьму, тащили кричащую Марью обратно. Мощные, сотканные из мрака, со светящимися зелёными глазами волколаки наступали. Под их весом тонкий лёд хрустел. Светозар побежал к тоягу, но волк опередил его: созданный ворожбой зверь прыгнул перед сварогином, скрыв от него тояг. Лёд громко затрещал. Марья, пытаясь вырваться из цепких рук сестёр, пронзительно визжала, и от крика русалки стыла кровь.
Волколак шагнул ближе и раскрыл зловонную пасть. Светозар чувствовал, как стучит сердце. Если бы он только успел поднять тояг! Но тояга рядом не было, и Светозар решился на отчаянный шаг. Сын Леса закрыл глаза и зашептал, переносясь духом в Царствие Индрика. Главное успеть позвать Дрозда и увидеть мир в серебряном свете до того, как нападёт вожак стаи. Дрозд явился тут же, будто ждал Светозара, и мир за закрытыми веками засиял тусклым серебром. Серебром светился мощный с бугрящимися мышцами вожак волколаков, и сияла несметная стая обращённых волков.
– Вот ты дурья голова! – сразу прочирикал Дрозд. – В первое одинокое странствие все Моровы силы леса натравил на самого себя, спасая навь. Глупый совсем, да?
– Слово мне яви! – велел Светозар. – А то больше не сможешь говорить, ибо не с кем будет!
Дрозд запел, но сильный удар в грудь повалил Светозара на землю, не дав ему произнести и Слова. Зловонное хрипение волколака обдало холодом, и мокрая слюна капнула на щеку. Сварогина передёрнуло от отвращения, но он заставил себя не открывать глаза. Дрозд вновь пропел, и Светозар, упёршись руками волку в грудь, тихо зашептал. Зверь отчаянно завыл, стараясь перепеть Песнь Леса, и стая, следуя велению вожака, набросилась на человека.
Светозар не понимал, что происходит: тело горело в огне, тело рвали на части, и неистовая боль ослепляла во тьме. Рык разъярённых волков, смешавшись с хрустом собственных костей, затмил бытие, но Светозар, смотря на серебряную птицу за закрытыми веками, продолжал отчаянно шептать. Шёпот все усиливался, разгораясь серебром и ослепительной болью, и теперь Светозар слышал, как вдалеке, за волчьим воем, шепчет внук Стрибога. Ветер нёс Светозарово Слово над озером и лесом, над травами и ручьями, и весь мир пел вместе с человеком. Песнь разгоралась, становилась громче, она серебряным узором вспыхнула над стаей заворожённых волков, что рвали человека. Когда Светозар, обессилев, умолк, Песнь грянула ослепительным светом, и волки, отпрянув, рассыпались в прах.
Серебряное кружево песни сложилось в Дрозда и птицей закружило над юношей. Дрозд пел, и морок таял. Исчез в темноте крик Марьи и холодный вой её сестёр. Светозар не видел, как мир вновь застил серебряный туман, что, усыпив Стрибожьего внука, скрыл в своём сиянии тёмный лес, растворил в мерцании озеро и свернул тёмный бархат ночи. Померкли звёзды, и воцарился день.
Светозар открыл глаза.
Над ним склонилась прекрасная дева: её очи были изумрудными, как лес, волосы цвета спелой пшеницы ниспадали на зелёный из листьев сарафан. На голове девы красовались серебристые оленьи рога.
– Марья? – просипел Светозар, и его грудь пронзила невыносимая боль.
Сохатая разочарованно покачала головой.
– Как же наивна твоя душа, раз ты хотел спасти навь, – мягко ответила берегиня. – Дрозд спел Песнь Лесу, мы услышали её и пришли к тебе на помощь, Светозар. Ещё бы чуть, и тот морок погубил бы тебя.
Светозар с трудом приподнялся на локте и огляделся: он лежал на постели из мягкого мха подле большого без стекла арочного окна деревянного терема. За окном раскинулся прекрасный вид на пышный благоухающий лес. Стояло раннее утро, и сквозь кружева крон высоких деревьев лился яркий солнечный свет. Зелёные кроны кое-где украсили золотые листочки – вестники грядущей осени, и чудилось, что дерева будто светятся сами.
Светозар отвернулся от окна: его деревянная горница была просторной и светлой, с множеством высоких окон, подле которых стояли украшенные листвой скрыни. Солнце заливало светлицу, золотыми зайчиками разбегаясь по поросшим живыми ветками колоннам и расписному потолку. В центре горницы находился резной стол, на котором стояли плетёные вазы с ягодами и грибами и кувшин с водой.
У изголовья кровати сидела берегиня. Подле девы был прислонён к стене тояг с бубенцами.
– А где же Марья? Я не смог спасти её? – Светозар посмотрел на сохатую.
– Ты хотел спасти навь от её служения Мору? – удивилась дева. – Я думала, сына Леса не заворожить русалочьим мороком.
Светозар лёг обратно: грудь болела, слабость разливалась по телу ломотой, голова кружилась.
– Но я чувствовал, не врала она, – тихо прошептал сварогин, глядя в потолок. – Ей помощь нужна.
– Помощь нужна тебе. Тот морок едва не погубил тебя, оставив страшные раны на твоём Духе. Право, лучше бы мавки порвали твоё тело. Как же теперь ты исполнишь волю Леса? – спросила берегиня, и в этих её словах было столько искренности и боли, что Светозар почувствовал себя хуже, нежели тогда, когда волки рвали его. Он подвёл Дрефа! Подвёл Лес! Подвёл самого Индрика!
– Я не буду жалеть тебя, – продолжала сохатая, читая мысли Светозара, которые он и не скрывал. – Скажу как есть. Ты ошибся, сын Леса, и теперь твой Дух связан не только со Светом, но и с Тьмой. – Эти слова больно укололи Светозара, но он не повернулся к берегине. – И только от силы твоего Духа зависит то, наводнят ли Лес создания Неяви.
– Я могу покинуть Лес, могу уйти. – Светозар отвернулся от созерцания потолка и вновь посмотрел на берегиню.
Сохатая отрицательно покачала головой, глядя в янтарные глаза человка.
– Как бы я того ни желала, тебе уйти нельзя, – печально ответила она. – Только ты сможешь видеть послания Леса о мире человеческом, и только ты сможешь говорить их нам. И только сила наших душ сможет подсказать – верить тебе или полагать твои видения Моровыми. – Берегиня немного помолчала и добавила: – И помни, сын Леса, – раны морока будут ослаблять твой дух. Отныне тебя ждёт вечная борьба за Свет в твоей душе.
И крылатые вилы, и сохатые берегини сторонились Светозара, но вы́ходили сына Леса, Дух которого излучал теперь и холод. Помощницы Матери-Природы исцелили раны юноши, отправляясь с ним в Царствие Индрика и леча Словами истерзанный Дух. Светозар был очень благодарен им. Крылатые вилы говорили сварогину, что его раны не заживут долго, ибо когти волколаков проникли очень глубоко.
Несмотря на раны душевные и телесную слабость, Светозар оправился скоро – то ли его дух Леса был всё-таки силён, то ли, как говорили берегини, – сам Мор помогал человеку. Если так, говорили они, надо бояться особенно, ибо Мор никогда ничего не дарует просто, тем более исцеление от когтей собственных прислужниц.
Когда сил у Светозара стало больше, он с позволения хранительниц Леса ходил гулять по их городу который именовался Миро. Миро виделся сварогину удивительнее Йолка: терема, в которых жили берегини и вилы, оказались живыми деревьями, принявшими такую форму по велению Слова вил. Искусные, из переплетённых стволов деревьев колонны, поросшие ветвями, держали высокие своды, и оплётшие их вьюны походили на резьбу. А в сердце Миро дерева, переплетаясь в терема, поднимались на невероятную высоту, и дома, как в Йолке, соединяли подвесные мосты и лестницы.
