После Великого Собора Василиса не находила себе места. Она видела, как с опаской смотрят на неё слуги, как сторонятся придворные, как шепчутся за спиной люди. Чувствовала Василиса и то, что её близкие друзья – Яра с Яромиром и Мухома с Фросьей – тоже будто чурались её. Из их слов ушло тепло, а взоры дорогих очей сковал лёд.
После Великого Собора Мухома с семьёй отбыл в Волыньку – князь и так долго гостил в столице и не мог оставить Волыньское княжество на веденея Душана в такое неспокойное время. Фросья с дочкой отправились вместе с ним. И когда они торжественно прощались с царской четой на белокаменной пристани Солнцеграда, ни Заяц, ни Фросья не обняли на прощание Василису – оба только положили на сердца руки в знак уважения к царице и царю.
Веслав говорил о том, что Мухома и Фросья не могли поступить иначе – прощаться перед всем честным народом по-семейному нельзя. Но Василиса чувствовала, что не в этикете была причина. В Теремном Дворце ни Фросья, ни Заяц к ней на прощание не подошли. И тоска Василисы делалась всё темней, а Колодец во снах виделся всё чаще.
– Давай сегодня отправимся по мосту в город Дален? – спросил Веслав, и Василиса подняла печальный взор на мужа.
Веслав сидел напротив Василисы в кресле у окна. Стояли первые дни осени, и лившееся из открытого окна солнце сусальным золотом разбегалось по расписным стенам, играло на резном дереве стола и струилось по дорогим одеждам царицы и царя. Издалека слышалось баритонное пение волхвов и птичьи песни, провожавшие лето.
– Какие бы времена ни наступали, что бы Боги нам ни посылали, мы должны жить дальше. – Веслав подался вперёд и взял Василису за руку. – Ты сама меня так учила, помнишь?
Василиса кивнула и убрала руку: она помнила. Она помнила всё, даже то, что так надеялась забыть. Но время не облегчало душевную ношу, а только приносило новые несчастья. Жизнь в Царском Тереме угнетала – людей вокруг было слишком много, и неосторожное слово или взгляд могли быть истолкованы неверно. Это только в сказках и былинах цари и князья всецело правят миром. Чем дольше Василиса была царицей, тем яснее понимала, что всё – наоборот. Василиса часто вспоминала слова берегини рощи Мироведов о том, что речи людские хоть и не обладают силой ворожбы, намного опаснее морока. И Василиса корила себя за то, что внимала им. Корила себя царица и за то, что так и не отважилась уйти с навью в лес, к любимой берегине. Никак не могла найти силы оставить Веслава и отца! Что же она за царица такая, раз не может пожертвовать своим благополучием ради других?! Каждый раз, ходя в капище говорить с полудницей, Василиса надеялась, что не вернётся в терем, возьмёт руку нави и прислужница Мора унесёт её в тайгу. Но каждый раз, когда Василиса была полна решимости и была готова проститься с миром, налетал студёный ветер и отгонял морок.
– Родная, ты слышишь меня? – мягко спросил Веслав, и Василиса поняла, что её думы вновь белый свет застлали.
– Прости, задумалась, – прошептала царица.
– Давай развеем твою тоску? – старался улыбаться ей Веслав. – Дела государственные сегодня уже решали с Кудеяром, и мы с тобой можем побыть вдвоём. Отправимся в Дален – там, говорят, большой осенний базар, даже на инграх катают по площади! Представляешь? – развёл руками царь. – Всегда хотел покататься на ингре. В юности даже полагал, что бытие погонщиком ингр намного лучше бытия царевичем.
Василиса легонько улыбнулась.
– Знаешь, я сейчас тоже так думаю, – ответила она. – Но в Дален не хочу.
– Тогда, может, в Варгл?
Царица отрицательно покачала головой:
– Мне неохота никуда идти. – Василиса вздохнула. – Да и как ты представляешь такую прогулку? В окружении свиты прошествуем по ярмарке, а люди будут нам в ноги кланяться? – Царица усмехнулась.
– Давай переоденемся в простые платья и тайно покинем Теремной Дворец? – спросил царь и подмигнул царице.
Василиса легонько рассмеялась, и Веславу стало легче на душе. Царь очень тужил о том, что из-за военных дел он почти не уделял времени жене, а она с каждым днём всё больше чахла.
– Чтобы больше никогда не вернуться? – смеясь, уточнила царица.
– Думается, так ответить до́лжно было мне, – улыбнулся Веслав, и взгляд Василисы потемнел.
– Веслав, я хочу с тобой серьёзно поговорить, – со вздохом проговорила Василиса, и царь обеспокоенно посмотрел на неё. – Раз у нас сегодня есть время, то я поведаю тебе о думах, что не дают мне покоя.
– Колодец измучил тебя, родная? – нахмурился Веслав. Царь знал, что кошмары продолжали преследовать жену, но ни он, ни волхвы не могли помочь ей. И от этого Веславу было тяжелее всего – не так страшили ветра Неяви и война Юга, как то, что происходило с любимой. Взгляд её зелёных, как море, очей померк, а пепел обрамляющих исхудавшее лицо волос всё более походил на седину.
– Колодец снится мне, но я держусь, – тихо ответила царица и опустила взгляд. Говорить она хотела о другом. Василиса решила, что покинуть семью надо честно, надо проявить силу Духа и рассказать мужу о том, что она уйдёт в тайгу к матери, ибо свой долг царицы – продолжение рода – исполнить не может; Злата погибла, и наследников трона нет. Затем Василиса простится с отцом и возьмёт руку полудницы.
– Ты справишься, я знаю. – Веслав подался вперёд и, взяв руку Василисы, поцеловал её. – Твой Дух силён, он сильнее Неяви. Если бы не ты, я бы не стал царём. И если ты покинешь меня, если прыгнешь, мне не за кого будет сражаться, и я прыгну вслед за тобой, как и ты хотела прыгнуть за мной на скалах Блажена.
От слов мужа у Василисы сжалось сердце. Если она расскажет Веславу или если покинет его тайно, то… Как бы царю ни было тяжело, он должен будет пройти, как и она, это испытание. Ибо долг царя – заботиться о подданных, но не о себе.
– Веслав, я… – начала было царица, но в дверь светлицы постучали. Веслав, отстранившись, со вздохом позволил войти. Служка доложил, что в приёмных покоях дожидается царя посыльный почтовой службы Великого Свагобора.
– До вечера пусть ждёт, – сухо ответил царь. – Больше сегодня прошений не принимаю. Если какому-то княжеству вновь помощь казны понадобилась, откажи сразу. Нет такой возможности.
Юноша нерешительно мялся в дверях.
– Что ещё? – рассердился Веслав. Только Василиса хотела ему открыться, как им вновь помешали! Отец Сварог, как же он от всего устал! Как же устал от всех государственных дел, что мешают истинному счастью! Как бы он хотел оказаться с Василисой в глухой Волыньке и жить мирной жизнью…
– Неведомое морское войско напало на Велейные острова и Зелёный остров, – на одном дыхании произнёс служка. Посыльный передал ему весть на случай того, если царь откажется принять. – Град Велей разрушен, Световит погиб. Славин пал.
Веслав не мог сказать и слова: вести с Запада были подобны ледяному потоку, смывающему всё на своём пути. Отец Сварог! Что же себе позволяют Боги? Веслав с ужасом смотрел на Василису, которая печально смотрела на него.
