Вести об Орде Юга и нападении Ния на западные острова Стрибог разнёс по всей Сваргорее: праздники урожая сменялись молениями о мире и обращениями к Богам. Армии шествовали на Юг, корабли плыли на Запад.
Вести достигли и Половца, и князь Изяслав провёл военный собор, на котором велел не только укреплять границы, но и следить внимательнее за озёрами – кто знает, какая сила нечистая может явиться из вод. Изяслав отправлял бересту и в Сестринский Свагобор – являли ли Боги Мирославе видение? Но послушница ответила князю, что Боги больше не говорили с ней.
Мирослава по совету Никодима поведала о своём обмане и о видении Макоши Матери Вере. Волхва-Мать пожурила послушницу, но велела не рассказывать никому о видении Макоши. Оно насторожило старую волхву не меньше, чем оно насторожило Никодима. Но ни Мать Вера, ни Никодим не стали сообщать о том царю и князю Половодскому: волхвы сказали Мирославе, что столица уже получила главную весть, а Макошь передала Слово не мирянам, а волхвам. Никодим даже думал отвести Мирославу к лесным ворожеям, но Вера того не одобрила: старица полагала, что Лес может быть опасным для Мирославы, которая, как считала Волхва-Мать, поведала им не всё.
Мирослава же молчала о видении мертвеца на троне Сваргореи – теперь не только страх мешал ей говорить. Неясное чувство того, что если она расскажет о мёртвом – быть беде, виделось послушнице всё более верным. А уверенность в том, что Макошь ей ниспослала видение для того, чтобы она, Мирослава, спасла всю Сваргорею, крепла с каждым днём. Ведь Боги открыли ей Серебряную Песнь неспроста… Она станет великой волхвой. Имя Мирославы войдёт в летописи Света. И когда до Сестринского Свагобора дошли вести о Юге и Западе, Мирослава подумала о том, что скоро должен «рухнуть мир», как молвила ей Макошь. Несмотря на то, что ни старец Никодим, ни Мать Вера не велели Мирославе отправляться в Тайгу, девушка твёрдо решила, что надо поступить по воле Богини и исполнить великий наказ высших сил. Макошь повелела ей обратиться к речке, что вытекала из леса недалеко от Серебряной Горы, беря своё начало в Чёрном озере. И думала Мирослава: надо как-то воротиться в родную деревню. Но воротиться так, дабы о том ни в Свагоборе, ни в Половце, ни в самой Еловой не узнали. Волхвовать за то время, что Мирослава жила в Свагоборе, она благодаря своему дарованию неплохо научилась, но одной только ворожбой так далеко не добраться. Тем более в осеннее время, когда начинают дуть холодные ветры зимы.
Мирослава сидела подле окна в общей горнице и, размышляя о том, как лучше поступить, вполуха слушала волхву-наставницу Велиору, которая рассказывала послушницам о свойствах целебных трав и их силе. Но вместо слов об отварах Мирослава думала о том, как и когда покинуть Свагобор и как лучше добраться до Таёжной речки, которая приведёт к заветному озеру. За окном ученического терема Свагобора сизый осенний день наливался печалью, и моросил дождь. В такую погоду до Еловой точно не доехать…
– Мирослава, для чего собирают первоцвет? – тихо спросила Велиора, подойдя к столу, за которым сидела послушница. Мирослава от неожиданности вздрогнула и посмотрела на травницу. Сидевшая рядом с Мирославой Умила хотела было подсказать Мирославе, но Велиора строго посмотрела на неё и Умила опустила взгляд. Другие девочки тоже обернулись на Мирославу: в Свагоборе завидовали юной ворожее, весть о даровании которой дошла до самого царя, и никто из девушек не хотел упустить того, как наставница пожурит Мирославу.
– Листья первоцвета используют при головокружении и головных болях, – вспомнила Мирослава.
– Правильно, – кивнула седая Велиора. Велиора была мягкой и кроткой старушкой, походившей на стебелёк. И седые, пружинками, волосы выбивались из-под венчика волхвы, будто одуванчиков пух. – А корни для чего?
– Корни… – Мирослава задумалась. – Не помню, – призналась.
– Я только что об этом говорила, – покачала головой Велиора, и Мирослава кивнула. – Твоё внимание на моих уроках всегда где-то далеко. Скажи, на других занятиях, вот по волхвованию, ты тоже смотришь в окно?
В горнице раздались тихие смешки, Велиора обвела девушек упрекающим взглядом, и послушницы притихли.
– Мирослава, ты ответишь на мой вопрос или его ты тоже прослушала? – мягко спросила Велиора.
– Прошу прощения, – понурила голову Мирослава. – Подобное больше не повторится.
Велиора устало покачала головой.
– Уже которое занятие ты отвечаешь одно и то же, – сокрушённо проговорила травница. – Полагаешь, что раз Боги наградили тебя Даром Велеса, то травоведение тебе и вовсе не надобно?
– Я так не полагаю, – искренне ответила Мирослава. Как бы Мирослава ни желала говорить о своих думах, она никому не могла поведать о них. – Прошу прощения.
– Устала я от твоих прощений, – вздохнула Велиора. – Боги простят. – Травница отошла от стола Мирославы и, обратившись ко всем послушницам, продолжила урок: – Корни первоцвета собирают осенью. Их целебные свойства заключаются в том, что настой из них помогает при холодных хворях
[28] и тесноте в груди.
– Ну, в чём причина твоих душевных страданий? – спросила Умила Мирославу, когда урок закончился. Подруги шли по коридору ученического терема Свагобора в общую трапезную: просторную и светлую столовую с большими, арками, окнами и расписными стенами.
– Войны меня страшат, – обманула Мирослава. – С Юга идёт орда, а с Севера вообще невесть что надвигается.
– Ой, тоже мне беда, – махнула рукой Умила. – Сколько вёрст до этой степи – не счесть! Как и до Севера отсюда путь неблизкий. Не коснётся нас та печаль, что ты видела!
– Если бы не коснулась, мне бы Боги видения не посылали.
Служба нелегко далась Ивану, и Вель не раз пытался выхлопотать для него отлучку, даже обещал отслужить его годы, да только юношу никто не слушал. Особенно после того, как до Половодского княжества дошли вести об орде колосаев и нападении таинственного Ния на западные острова Сваргореи. Изяслав повелел набирать больше рекрутов и возраст забираемых на службу сынов опустил с пятнадцати до тринадцати лет. Часть дружин Половодского княжества отправилась на Юг, часть – осталась хранить Половодье. Боги распорядились так, что Велю пришлось идти дружинником к Рифейским горам, а Иван как более старый муж остался в Озёрном граде и вместе с другими новобранцами хранил его стены. И только к концу руена Ивану позволили отправить одну бересту с вестью родным. (Как ни старался Иван, две бересты – в Свагобор и Еловую – ему отправить не разрешили. Видимо, думал он, боялись, что дочь-волхва сможет отца освободить от службы ворожбой.) Весть отправил Иван в Еловую: просил Добромиру и Забаву не беспокоиться о нём, говорил, что служится ему легко. Рассказывал о том, что Веля забрали на войну, о чём велел передать его семье, и уверял, что до их земель война не доберётся точно.
