Вель нахмурился: Любомир был прав. Но Вель сильно сомневался, что за оставшееся время он сможет научиться Правосиле, ему-то и доспех был всё ещё тяжёл.
– Вставай, – кивнул Велю Любомир, поднимаясь. – Пока остальные едят, отойдём да подерёмся.
– Ты не будешь товарищей на зрелище звать? – удивлённо спросил Вель, поднимаясь следом.
– Нет, – уверенно ответил Любомир и направился прочь от лагеря. Алый плащ витязя развевал ветер.
– Я думал, ты захочешь блеснуть своей силой перед всеми, – сказал Вель Любомиру, когда они дошли до поляны, что располагалась недалеко от места, где войско Половодского княжества остановилось на отдых. День установился ясный и погожий, и сквозь золотые кроны деревьев светило солнце. Небольшую полянку устилал ковёр шуршащих листьев.
– А я Силой своей и так блещу. – Любомир достал из ножен меч, и оружие отразило золотой солнечный свет. – Я думаю, ты это заметил.
Любомир атаковал без промедления: витязь не стал ждать, когда Вель приготовится драться, а потому первый же удар выбил меч из рук Веля и повалил крестьянина на землю.
– Ты Сварогу ум отдал? – гневался Вель, поднимаясь и смотря на смеющегося Любомира. – Ты бы хоть предупредил!
– Ага, как и враг на поле боя! Враги же всегда заранее предупреждают, прежде чем атакуют! – хохотал Любомир и, кивнув в сторону меча, что лежал поодаль от Веля, проговорил: – Бери оружие, витязь великий!
Любомир стал учить Веля драться: всякий раз, когда войско останавливалось, и в дневные обеды и в ночные караулы, и в тёплую и холодную погоду, и в ветер, и в дождь. Поначалу у Веля ничего не выходило, но со временем (а его прошло не так уж и много) крестьянин стал отражать сильные и выверенные годами практики удары Любомира. А ещё через некоторое время у Веля даже получилось достать Любомира мечом. Любомир тогда смеялся и говорил: «Вот в чём истинная сила – Правосила! Это не за девицами по деревне ухлёстывать, это – настоящая наука!»
Любомир учил Веля владеть в бою думами – Правосиле – нельзя, чтобы во время битвы мысли и страх отвлекали от сражения. В этом безмолвии дум, рассказывал Любомир, сокрыта величайшая мощь. Правда, признавался витязь, для него Правосила пока оставалась загадкой. «Если ты в том разберёшься, – как-то сказал Любомир Велю, – научи потом и меня».
Вель отметил, что другие витязи стали меньше потешаться над ним, а доспех и меч будто бы сделались легче. Когда о состязаниях Любомира и Веля узнали другие, к их поединкам стали присоединяться новые воины – те, кто хотел ко времени прибытия на Юг поднатореть в военном искусстве. Ибо Южная Война и таинственные колосаи страшили даже опытных витязей.
Холодная ночь укрыла мир бархатом. Вель с Любомиром несли ночной дозор. Они вновь состязались на мечах, и ночная прохлада вместе с первым снегом приятно освежала разгорячённый дух. Золотые искры костра взлетали ввысь и таяли в темноте.
Вель, глядя на танцующее пламя, спросил богатыря, зачем он ему помогает, и тот помрачнел. Некоторое время Любомир молчал, глядя в огонь, и его вечная самодовольная ухмылка сменилась тоской и печалью.
Любомир тихо рассказал, что у него был младший брат, которого он не смог уберечь от беды, – нелепая уличная драка унесла жизнь брата, а у Любомира не хватило сил защитить его. Самого едва не убили. Родители Любомира – веденеи Изяслава Половодского – желали, чтобы сын учился в Ведомире, но Любомир выбрал путь воина – он должен был овладеть искусством Правосилы, дабы защитить не только себя и семью, но и всю родную землю.
– Когда я предстану перед Богами, – тихо, но уверено говорил Любомир, смотря на пламя, – я попрошу прощения у брата и явлю ему все подвиги, что я совершил во имя его. Я явлю все тысячи саженей, что прошёл ради него. Ибо пеший путь очищает дух.
– Но я не твой брат, – нахмурившись, ответил ему Вель.
– Я знаю, – кивнул Любомир. – Но если я могу кому-нибудь помочь, я помогаю. И говорю о том почившему Радиславу, храни его душу Светоч.
Занимался рассвет – начинался сизый и холодный день корочуна
[31]. Небо заволокло плотными низкими тучами, ветер серчал и кружил в своём гневе снег. Вдалеке сквозь марево белёсой непогоды можно было различить темнеющие силуэты гор Рифейской гряды.
Две армии стояли в долине Вольхова друг напротив друга. Со стороны Ровновольска ждали боевого рога сварогины: армии Южного Предела, Восточного и Лувинского княжеств, успели присоединиться воины Светозарского княжества, и те воины Борейского, кто не поплыл по Чёрной реке, прибыли первые дружины княжества Половодского. Прибыли и те дружины Солнцеграда, что отправились под началом Возгаря ещё летним месяцем рунь. Силы Пяти Стольных Островов, ведомые великим военачальником Вороном, и других далёких северных княжеств должны были присоседиться к битве позже и, как планировалось на Великом Военном Совете Солнцеграда, добить колосаев глубокой студёной зимой – холода привычны сварогинам, но губительны для южан.
Со стороны Долемира были построены колосаи. Их знамёна – золотое солнце на синем небе – в сумерках рассвета казались серыми. За армией южан вздымался воспетый ксаями священный огонь Хоро, который не могли потушить снега и холода корочуна.
Вель и Любомир находились среди витязей, которые остались позади Ровновольска, в укрытии, – в Тайге. Если колосаи оттеснят сварогинов к Ровновольску, им придётся столкнуться с армией, о которой южане ничего не знают.
Смотря сквозь деревья и предрассветный туман на стены Ровновольска, слыша, как покрытая снегом земля сотрясается от собирающихся конниц, а в морозном воздухе трубят боевые рога, Вель чувствовал, как против воли холодный страх завладевает его сердцем. Несмотря на то, что воевать ему, скорее всего, не придётся (военачальники были уверены в том, что, несмотря на таинственный огонь Хоро, колосаи не одолеют армию сварогинов), общее настроение войны и страх смерти заставляли учащённо биться сердце. По напряжённому выражению лица Добромира, бывшего в том же отряде, что и Вель, молодой человек понял, что его боевой товарищ тоже боится – для него, как и для всех воинов Сваргореи, это была первая битва.
– Страшно всем, – прохрипел рядом бывалый воин, и Вель обернулся: поджарый муж лет сорока с пронзительным взглядом серых глаз, не моргая, смотрел на него. И от этого взгляда, полного страха и ужаса предстоящего, стыла кровь. – Это естественно – бояться. Не боится смерти только глупец либо юродивый.
