– Меня мучает один вопрос. Почему ты так разозлилась из-за истории с Гитой? – спрашивает Брайан.
Ее имя непроизвольно вызывает внутреннюю дрожь.
– Не знаю. Возможно, в глубине души я переживала из-за того, что много лет назад предала Уайетта, и поэтому считала несправедливым, что ты можешь думать о ком-то другом. – Поколебавшись, я продолжаю: – Возможно, потому что ты устоял… не поддался соблазну. А вот относительно себя я была не настолько уверена.
После моих слов Брайан разражается горьким смехом:
– Ух ты! Ну надо же!
Мы сидим молча, пока тишина не начинает давить на мои барабанные перепонки.
– Брайан, я понимаю, сейчас это уже не имеет значения, но я всегда буду тебя любить.
– Но странною любовью, – бормочет Брайан, а потом он поднимает глаза и ласково смотрит на меня. – Тебе нужно поспать. По крайней мере одному из нас это явно не повредит. Знаю, звучит глупо, но теперь, когда ты здесь, наш дом ощущается совсем по-другому. Более… правильным, что ли.
Я подхожу к раковине вымыть стакан и, обернувшись, вижу, как Брайан опрокидывает в себя очередную порцию виски.
– И вовсе не глупо, – тихо говорю я, оставляя Брайана сидеть в темноте.
Я плыву в море огня. Пепел на языке, на ресницах, на коже. Я переворачиваюсь на бок и вижу изрыгающего пламя дракона из столбов дыма. Я направляюсь в другую сторону, но на меня смотрят чьи-то незрячие глаза.
Тогда я встаю на ноги в напрасной попытке обрести голос, однако мой голос заглушают крики других. Я иду по мостовой, устланной мертвыми телами. Мне нужно найти его. Мне нужно найти его.
Под босыми ногами раскаленные угли. Я вглядываюсь в плотную пелену гари и вижу тонкую линию. Синюю. А рядом еще одну. Черную.
Я следую по ним.
Демоны пронзительно кричат. Один в обличье ребенка без лица, другой – в виде насаженной на металлический штырь женщины. Опустив глаза, я переставляю ноги, и лодыжки подворачиваются в такт двум словам: «Уайетт. Уайетт».
Передо мной адский огонь. За спиной бушующий океан. Я должна знать ответ на какой-то вопрос, а вот на какой конкретно, не помню.
Окровавленный монстр дико ревет и тянет ко мне руки.
Он кричит: «Дон! Дон!»
Но его имя застревает у меня в горле.
– Дон!
Я моментально открываю глаза. Вся в холодном поту, я дрожу в объятиях Брайана.
– Тебе приснился ночной кошмар.
Его рука гладит меня по спине. Похоже, он только сейчас осознает, что сидит на краю моей импровизированной постели, а я почти голая, в майке и трусах. И тогда он поспешно разжимает руки, словно я и впрямь объята пламенем.
Я чувствую отпечаток его ладоней на своей коже.
– Ты в порядке, – шепчет Брайан, и я ему верю.
Что удивляет больше всего, так это то, насколько медленно происходит переход в другое состояние. Это не ампутация одним махом, не отрубание головы, а сплошные неувязки и тягомотина. Еще много всего должно случиться перед окончательным расставанием. Насколько я понимаю, все объясняется отчасти тем, что ни Брайан, ни Уайетт не торопят события. Я представляю себе свое будущее, но оно накладывается на мое прошлое. Когда я с Уайеттом, то словно смотрю на мир другими глазами – мир расцветает красками, такими сочными, что не подобрать им названия. А когда я с Мерит и Брайаном, то словно перебираю драгоценные гобелены воспоминаний. И разве можно пожертвовать одним ради другого?
На следующий день после моего возвращения домой Кайран заставляет меня показаться своему шефу, лучшему нейрохирургу Бостона, который должен расшифровать мою компьютерную томограмму. И хотя голова ни капельки не болит и нет осложнений, я знаю: Кайран не отвяжется, пока не увидит все собственными глазами.
На прием к врачу я еду с Уайеттом. Он уходит в кафетерий за кофе, а я сижу в приемной и рассеянно листаю какой-то старый журнал, когда в дверях появляется мой брат, еще не успевший переодеться после операции.
Кайран буквально душит меня в медвежьих объятиях:
– Черт побери, Дон! Ты не имеешь права уйти, как и все остальные.
– Я стараюсь изо всех сил, чтобы этого не случилось.
Закрыв глаза, я обнимаю брата. Несмотря на мое замужество, мы всегда жили с ним рядом, в одном городе. Однако сейчас все мои мысли заняты тем, какое место займет Мерит в этом сложном уравнении, и я совершенно забываю, что, уезжая с Уайеттом в Египет, оставляю не только Брайана, но и младшего брата.
Кайран отходит на расстояние вытянутой руки и придирчиво рассматривает мой шрам.
– Отличная работа! – приходит к заключению брат. – Как фамилия хирурга из Северной Каролины? Когда снимать швы?
Неожиданно рядом со мной возникает Уайетт с двумя чашками кофе и широко улыбается, пытаясь сообразить, как ему, с кофе в руках, обменяться с Кайраном рукопожатием.
– Вы, должно быть, Кайран. Я Уайетт Армстронг. Наслышан, наслышан о вас! – Уайетт протягивает мне кофе. – Олив, вот, возьми.
– Он что, не знает твоего имени? – бормочет Кайран. – Или у него тоже была травма головы?
– Он знает мое имя. Это длинная история.
Кайран, явно сбитый с толку, пожимает Уайетту руку:
– Дон, я и не знал, что он вернулся месте с тобой…
– Он приехал познакомиться с Мерит. Он ее биологический отец.
Кайран делает большие глаза:
– Чего-чего, а такого я от тебя точно не ожидал.
– Я тоже, – шепчу я.
Наш разговор прерывает медсестра, сидящая за письменным столом:
– Мисс Макдауэлл?
– Решила вернуть себе девичью фамилию, да? – задумчиво спрашивает Кайран.
Пока я надеваю больничные ночную рубашку и халат, Кайран ждет возле крошечной раздевалки.
– Давай поговорим начистоту, – предлагает он. – Ты что, привезла любовника в дом своего мужа?
– Заткнись, Кайран! – Покинув раздевалку, я вместе с братом прохожу в рентгеновский кабинет. – У меня был план. А в результате все закончилось трепанацией черепа.
– Если бы я получал деньги каждый раз, как слышал эту отговорку… – Кайран что-то говорит ассистенту рентгенолога, после чего заходит в застекленный отсек и, скрестив руки на груди, наблюдает за процедурой.
– Хорошо, Дон. Это не займет много времени. – Я слышу по громкой связи голос Кайрана. Голос звучит ровно и спокойно, но я достаточно хорошо знаю брата, чтобы уловить нотку беспокойства. Похоже, Кайран, как и я, опасается худшего. – Замри. Не шевелись.
Впрочем, меня и так парализовало от страха.
Я закрываю глаза, молясь в душе, чтобы Кайран не увидел ничего плохого на экране компьютера.
