– Эй, я все еще здесь, – говорит она.
– Я заметила.
– Дон… – Голос Вин слабый, дрожащий, будто пьяный. – Я не думала, что будет так тяжело.
За те недели, что я провела с Вин, она поочередно была храброй, сердитой, прагматичной. Но я еще ни разу не видела ее раздавленной.
– А что именно тяжело?
Ее пальцы впиваются в постельное белье.
– Отпускать. Сколько раз мы читали некрологи или соседи рассказывали нам о смерти кого-то, кого мы знали. Так непривычно думать, что теперь речь идет обо мне. Что пришла моя очередь.
– Да, я знаю, – лаконично отвечаю я.
– Ведь наш мир – сплошной бардак. Кто бы мог подумать, что мне ужасно не захочется его покидать?
– Я. Ведь я, как и ты, не привыкла сдаваться. – Вытащив из кармана листок бумаги, я аккуратно его разглаживаю.
Вин берет у меня распечатанную фотографию. Подносит к лицу, словно желая поцеловать. И смотрит на Тана Бернара так, будто весь черно-белый мир вдруг стал цветным.
После чего откидывается на подушки, по-прежнему сжимая в руках фото. Закрывает глаза. Одинокая слеза стекает по щеке.
– Дон, теперь я готова написать письмо.
Суша/Египет
Чисто теоретически Аня Дейли – идеальная партия для Уайетта. Официально она именуется леди Аня. Будучи дальней родственницей королевы или типа того, леди Аня присутствовала на церемонии бракосочетания принца Уильяма, а подаренное ею в честь рождения принцессы Шарлотты детское платьице стало тем предметом одежды, в котором принцесса была впервые официально сфотографирована. Леди Анна училась в пансионе, а затем в Королевском колледже. Она состоит в советах дюжины благотворительных фондов. Ее отец владеет половиной земли, на которой построен Лондон.
Уайетта она впервые увидела в Британском музее, где планировала мероприятия по сбору средств, а он выступал с докладом. Она услышала его голос, когда проходила мимо аудитории, и, по ее словам, он был как мед. А она была мухой.
Аня Дейли с детства слышала разговоры о египтологии, поскольку ее дедушка был на короткой ноге с покойным лордом Карнарвоном, и однажды дедушка даже взял с собой маленькую Аню в гости в родовое гнездо графов Карнарвон, замок Хайклер, где впоследствии снимался сериал «Аббатство Даунтон». В подвалах замка находилась сокровищница артефактов из многочисленных концессий лорда Карнарвона – вещи, которые не были проданы Метрополитен-музею. Египтомания не обошла стороной и дедушку Ани Дейли. После его смерти она подумала: «Что может быть лучше для увековечивания имени деда, чем финансирование текущих раскопок?» Итак, для начала она стала бизнес-партнером Уайетта. Но одно всегда тянет за собой другое.
Все это я узнала буквально за пять минут знакомства с Аней Дейли.
Я трясусь вместе с Альберто на заднем сиденье «лендровера», за спиной у Ани с Уайеттом, поскольку он велел нам сопровождать их к месту раскопок. Аня хочет увидеть своими глазами открытие, сделанное благодаря ее финансированию.
Всю дорогу я мысленно метаю ножи в затылок сидящего за рулем Уайетта. Мне более или менее ясно, зачем ему понадобился Альберто: чтобы сфотографировать для прессы благотворительницу и археолога. Но я ума не приложу, зачем Уайетту понадобилось мое присутствие – разве что лишний раз меня помучить.
Теперь, когда мы вынесли из гробницы все самое ценное, на месте раскопок остался лишь один кафир, мирно дремлющий у входа на куске картона.
– Спит на работе? – шепчет Аня, которой Уайетт помогает выйти из автомобиля.
Кафир лениво поднимается на ноги. Интересно, а известно ли Ане, какая часть финансирования раскопок достается этому человеку? Жалкие гроши, на которые в развитых странах нереально прожить.
– Мудир… – Кивнув Уайетту, кафир открывает запертые ворота в гробницу, чтобы мы могли войти внутрь.
Поскольку саркофаги уже находятся на складе в Диг-Хаусе, то генератор, обеспечивающий освещение гробницы, не работает. В главной камере душно и темно. Я направляю прожектор на расписные стены. Аня показывает на изображения, и Уайетт переводит начертанные там иероглифы. Когда он начинает рассказывать о сцене рыбалки и охоты, глаза Ани подергиваются поволокой скуки. Неожиданно она подпрыгивает, врезавшись в грудь Уайетта:
– Паук!
Мы с Альберто переглядываемся. Впервые за все это время наши мысли сходятся.
Уайетт начинает рассказывать о том, как раскапывали саркофаги, и Аня заглядывает в погребальную шахту, к краю которой по-прежнему прикреплена ведущая вниз веревочная лестница.
– Пошли, я тебе покажу, – предлагает Уайетт.
– Ой, я не могу…
– Ну разве тебе не хочется хоть раз в жизни почувствовать себя Индианой Джонсом? Я тебя сзади подстрахую. – Положив ей руку на талию, Уайетт просит Альберто проверить, хорошо ли закреплена лестница, после чего поворачивается ко мне. – Дон, ты спустишься первой с фонарем и докажешь Ане, что лестница ее выдержит.
Данное заявление можно истолковать по-разному. Я овца на заклание. Я должна делать то, что велено. Я тяжелее тонкой, как тростинка, Ани, поэтому, если лестница выдержит мой вес, она само собой выдержит и ее. Надев налобный фонарь, я ставлю ногу на первую ступеньку и неожиданно понимаю, чьи именно ботинки на мне надеты.
Твою мать!
Я осторожно ползу вниз по лестнице прямо в раскаленную глотку гробницы и, включив фонарь, направляю его наверх, чтобы обеспечить Ане безопасный спуск в шахту. Я совершенно уверена, что Аня специально заехала пяткой в стену, чтобы окатить меня каменным дождем. Но я не сдаюсь, и расстояние между мной и Аней неуклонно сокращается.
К тому времени, как Уайетт спускается, я уже в погребальной камере. Теперь, когда камера полностью раскопана, смотреть особенно не на что. Он начинает рассказывать Ане, как здесь все было, когда он откатил закрывавшие вход известняковые блоки. На секунду забыв, где нахожусь, я даю словам Уайетта улечься и мысленно заполняю пробелы деталями, которые он опускает: то, как я, прижавшись к нему, заглядывала в погребальную камеру через его плечо; то, как он, обнаружив в саркофаге «Книгу двух путей», закружил меня в часовне гробницы. Я перебираю в памяти эти подробности, смакуя их.
Поскольку Альберто остается наверху – дополнительная страховка на случай, если веревочная лестница волшебным образом сорвется с креплений и мы окажемся заживо похороненными под землей, – Уайетт предлагает себя в качестве фотографа. Подождав, пока Аня встанет в позу и улыбнется, он делает несколько снимков. Аня забирает у него телефон и прокручивает фото.
– Давай еще раз. Свет падает не под тем углом, – говорит она, глядя на меня в упор.
Уайетт поворачивается ко мне и смущенно откашливается, явно собираясь что-то сказать.
Я направляю свет фонаря прямо Ане в лицо.
