Вскоре в Америке произошла крупнейшая в мире вспышка коронавируса. Губернаторы просили предоставить им предметы первой необходимости и наборы для тестирования, но были вынуждены торговаться друг с другом за ИВЛ. «Как обычно, – гласил заголовок в «Атлантике», – американцы должны действовать в одиночку»
[467].
Вирус выявил уязвимость как всех людей, так и уровней иерархии. В то время как любой мог заразиться вирусом, козлом отпущения за это стали американцы азиатского происхождения только потому, что они выглядели как люди из той части мира, которую впервые поразил вирус.
И по мере того, как кризис продолжался, все чаще стали умирать афроамериканцы и латиноамериканцы. Этому расхождению способствовали существовавшие ранее условия, часто связанные со стрессом, испытываемым маргинализованными людьми. Также именно кастовые профессии в нижней части иерархии – продавцы продуктов, водители автобусов, доставщики посылок, работники санитарии, низкооплачиваемые рабочие с высоким уровнем контактов с общественностью – в первую очередь подвергались большему риску заражения вирусом. Это все – грязная работа в условиях пандемии, работа, которая с меньшей вероятностью гарантирует медицинское страхование или больничный отпуск, но которая поддерживает остальную часть общества, позволяя другим изолироваться от мира дома.
По мере того как число смертей достигало самого высокого уровня в мире, Америке и тем, кто хотел возглавлять ее в непростое время, пришлось смириться с непроверенной хрупкостью социальной экосистемы.
«Стороннему наблюдателю, – писала «Гардиан», – отсутствие справедливой и доступной системы здравоохранения США, ожесточенная борьба между американскими штатами за скудные медицинские принадлежности, непропорциональное число погибших среди этнических меньшинств, хаотичные правила социального дистанцирования и отсутствие централизованной координации напоминают реалии бедной развивающейся страны, а не самой могущественной и влиятельной державы на земле»
[468].
Пандемия и порывистая, часто эгоцентричная неготовность страны выявили «провал характера, не имеющий аналогов в истории США», по словам Стивена Уолта, профессора международных отношений Гарвардского университета. Пандемия вынудила нацию открыть глаза на то, что она, возможно, не хотела видеть, но должна была видеть, в то же время вынудив человечество осознать свое бессилие против законов природы.
– Это цивилизация, ищущая свою человечность, – сказал об этой стране Гэри Майкл Тартаков, американский исследователь касты. – Выстраивая свою цивилизацию, она дегуманизировала других. Теперь ей самой требуется обрести гуманизм
[469].
Часть седьмая
Пробуждение
Глава 30
Обрыв священной нити
У священных вод аллювиальных равнин, к востоку от пустыни Тар, человек, рожденный в высшей касте Индии, медленно приходил в отчаяние от осознания привилегированности своего положения. У него было высокое положение в гражданском обществе, высокородная жена и семья. Он был брахманом из касты жрецов, даже короли и воины находились ниже него. Он был индийским эквивалентом самой голубой крови в Америке. В отличие от обычных людей, он родился дважды – сперва когда вышел из утробы матери, а затем в храме, пройдя обряд посвящения для мальчиков высших каст. Только брахману, кшатрию и вайшье исторически было даровано это исключительное возвышение. Это одна из многих вещей – возможно, самая ценная, трансцендентная вещь, – которая отличает людей из высших каст как более любимых богами от представителей низших каст.
Много лет назад, в тот день, когда он, будучи молодым брахманом, пережил свое второе рождение, ему наголо обрили голову и омыли в обряде ритуального очищения. Священник-брахман прочитал священный текст и призвал бога Вишну дать ему силу и защиту. В назначенный час ему на шею надели священную нить, ниспадающую на обнаженные плечи, и накинули ее на грудь – три переплетенные нити, представляющие тело, разум и язык, изрекающие мудрость. Это было его посвящение в зрелые брахманы, и отныне он должен был постоянно носить священную нить под одеждой днем, спать в ней ночью и мыться в ней же, так как она становилась единой с его кожей. Он должен был содержать ее в чистоте, как должен оставаться в чистоте и брахман, и менять ее, если она истрепалась или попала в грязь, если, например, к ней случайно прикоснулся кто-либо из низших каст. Когда он станет достаточно взрослым, чтобы побриться, ему придется заправлять ее за ухо или держать под подбородком, во время мытья, чтобы защитить ее. Священная нить была продолжением его тела брахмана, самого чистого из всех человеческих тел, и сигналом о его высоком ранге для всех жителей страны. Теперь ему разрешалось обедать с мужчинами в семье и деревне и определить свое место среди представителей высшей касты.
Однако в следующее воскресенье его отец отправился осматривать свои владения и встретил на своей земле батрака, и последний не оказал того уважения, которое в глазах отца полагается господину-брахману. Работник принадлежал к низшей из каст – далитам, тем, сама тень которых оскверняла мальчика и касту его отца. Далиты были обучены бить поклоны в страхе при виде своих начальников. Неисчислимые тысячи далитов отдали свои жизни за оскорбление высших каст и были в их власти.
Отец мальчика взял палку и бросился вслед за рабочим-далитом. Далит потянул за ветку дерева, чтобы защититься от отца. Увидев это, отец пришел в себя, отступил от далита и убежал от него. Но группа собратьев-брахманов видела бегство отца, видела, как он позволил неприкасаемому прогнать их учителя. Отец не признавал своего превосходства над далитами. Он навлек бесчестие на свою касту, позволив низшему взять над собой верх.
Кастовая система имела рычаги давления на людей, созданные для того, чтобы все оставались на своих местах. В тот день он принес позор и унижение себе, своему роду и своей касте. Не видя возможности сохранить свою честь, отец бежал из деревни. Семья долгое время искала его и, наконец, обнаружила поющим в святилище в окружении изображений богов.
«В тот день я потерял своего отца, – вспоминал брахман много десятилетий спустя, – и утратил детство». Возможно, его отец с самого начала был психически нездоров. Возможно, давление, связанное с необходимостью выполнять роль, в которой человек родился, но которую себе не выбирал и к которой не подходил его темперамент, оказалось слишком сильным для отца.
