«Ричмонд требовал, чтобы негры и мулаты отходили в сторону, когда мимо проезжают белые, и запрещал им ездить в экипажах, кроме как в качестве прислуги, – писал историк Кеннет Стэмпп. – Рабы Чарльстона не могли ругаться, курить, ходить с тростью, собираться на военных парадах или устраивать праздничные демонстрации»
[207].
Подобно тому как порабощенным и истощенным африканцам приходилось осушать болота, рубить деревья, расчищать землю для строительства плантаций и инфраструктуры Юга, голодным пленникам Третьего рейха приходилось так же осушать болота, рубить деревья, выкапывать корни деревьев, носить бревна, чтобы построить инфраструктуру для своих мучителей. Они обрабатывали глиняные карьеры, чтобы делать кирпичи для рейха. При обоих режимах заложники строили стены своих тюрем на своих же костях.
Каждый день в первые годы нацистской экспансии около двух тысяч заключенных проходили маршем через деревню Ораниенбург, к северу от Берлина, через мост над каналом, от концентрационного лагеря к глиняным ямам, и зачастую возвращались они под вечер с телегами, наполненными телами людей, умерших от истощения или застреленных карателями
[208].
* * *
На пике дегуманизации и евреев, и афроамериканцев подвергали ужасным медицинским экспериментам со стороны врачей из доминирующей касты. Помимо ужасающих пыток близнецов, немецкие ученые и врачи СС провели более двух дюжин экспериментов над евреями и другими пленниками, таких как заражение своих жертв горчичным газом и проверка внешних пределов гипотермии.
В Соединенных Штатах, официально покончивших с рабством к двадцатому веку, врачи использовали афроамериканцев в качестве производственно-сбытовой цепи для экспериментов, как субъектов без права голоса и анестезии. Ученые вводили им плутоний, намеренно оставляли без лечения такие болезни, как сифилис, чтобы наблюдать за последствиями, усовершенствовали вакцину против брюшного тифа на их телах и подвергали их любым мучительным экспериментам, которые приходили в голову докторам.
Это равносильно безнаказанным нападениям на людей. По словам специалиста по медицинской этике Харриет А. Вашингтон в ее новаторской книге «Медицинский апартеид», один врач с плантаций сделал надрезы на голове чернокожего ребенка, чтобы проверить теорию лечения припадков. Врач вскрыл череп ребенка сапожными инструментами, проколов скальп, как он позже сообщал, «острием кривого шила»
[209].
Этот врач, Джеймс Мэрион Симс, позже будет провозглашен отцом-основателем гинекологии. Он пришел к своим открытиям, приобретая порабощенных женщин в Алабаме и проводя жестокие операции, которые часто заканчивались обезображиванием или смертью пациенток. Он отказался проводить анестезию, заявив, что операция на влагалище «недостаточно болезненна, чтобы оправдать такие растраты». Вместо этого он вводил морфин только после операции, отмечая, что он «убирает едкость мочи» и, как пишет Вашингтон, «ослабляет волю к сопротивлению повторным процедурам».
Хирург из Луизианы усовершенствовал кесарево сечение, экспериментируя с имеющимися в его распоряжении невольницами в 1830-х годах. Другие врачи позже научились удалять камни из яичников и мочевого пузыря. Они проводили эти эксперименты в хижинах рабов, чтобы устроить все лучшим образом для своих белых пациентов, которым в один прекрасный день предстояло сделать операцию в больницах под доступной анестезией.
Их полный контроль над черными телами дал им неограниченный доступ к анатомии живых существ, которая в противном случае была бы для них закрыта. Симс, например, заставлял женщину раздеваться и становиться на колени на столе. Затем он позволял другим врачам по очереди работать с расширителем, чтобы рассмотреть ее половую систему, и приглашал первых лиц города и учеников посмотреть все самим. Позже он написал: «Я видел все так, как никто раньше не видел».
* * *
Нам всем хотелось бы верить, что мы будем сопротивляться импульсу причинить такой ужас другим представителям нашего собственного вида, и некоторые из нас, скорее всего, так и сделают. Но не так много, как нам хотелось бы верить.
В известном, хотя и спорном исследовании 1963 года о пороге насилия, которое могут применять одни люди к другим, если это входит в их рабочие обязанности, студентам колледжа было сказано применять электрошок к человеку, находящемуся в соседней комнате. Люди, «получившие» удары, не пострадали, но кричали и били по стенам по мере того, как сила ударов усиливалась. Руководитель исследования, психолог Стэнли Милгрэм, обнаружил, что большинство участников, двух из трех, «можно было заставить передать максимальное напряжение невинно страдающему субъекту»
[210], – писал ученый Дэвид Ливингстон Смит, специализирующийся на изучении дегуманизации.
В аналогичном эксперименте, проведенном в Стэнфордском университете в 1975 году, участникам не нужно было приказывать наносить разряд. Им достаточно было только услышать один-единственный негативный отзыв о студентах, которым грозит возможное наказание
[211]. Участников убедили, что студенты из другого колледжа приезжают для совместного проекта. Некоторые участники слышали, как экспериментаторы, предположительно случайно, делали нейтральные или очеловечивающие комментарии о пришедших учениках (что они кажутся «милыми»). Другие участники слышали бесчеловечные комментарии (что они похожи на «животных»). Участники наказывали «похожих на животных» с вдвое большим рвением, чем «милых», и значительно большим, чем тех, о ком они ничего не знали. Участники были готовы проявить максимальную жестокость к дегуманизированной группе.
«Дегуманизация – это совместный продукт биологии, культуры и архитектуры человеческого разума, – писал Смит. – Человеческая история наполнена болью и трагедией, но среди ужасов, которые мы сотворили друг с другом, можно выделить преследование и попытки истребления еврейского народа, жестокое порабощение африканцев и разрушение индейских цивилизаций – ужасы, во многих отношениях не имеющие себе равных»
[212].
