* * *
Однажды в середине восемнадцатого века старейшина пресвитерианской церкви проходил через клочок заставленной бревенчатыми хижинами земли в рабской провинции американского Юга, когда услышал то, что назвал «звуками убийства». Он поехал в том направлении и обнаружил «обнаженного чернокожего мужчину, подвешенного за руки к ветке дерева, его ноги были скованы вместе, а сосновый поручень был положен одним концом на цепь между его ногами, а другим – на землю, чтобы поддержать его». Надзиратель нанес четыреста ударов плетью по телу мужчины. «Затем ужасно израненного раба подхватили и отправили на попечение врача», – сказал пресвитерианский старейшина.
Старейшина спросил надсмотрщика, одного из тех, что причинили это зло другому человеку, «за какое преступление несчастному пришлось ответить столь сурово». Ему сказали, что невольник сделал замечание, которое не соответствовало его положению. Это началось с того, что хозяин сказал, что ряды кукурузы, посаженные рабом, получились неровными. Порабощенный высказал свое мнение. «Масса, на кривом ряду растет так же много кукурузы, как на прямом», – ответил порабощенный. За это он был выпорот почти до смерти.
«Вот и все, этого было достаточно», – сказал пресвитерианский старейшина. Надзиратель хвастался своим умением управлять хозяйским имуществом. Порабощенный человек «был подчинен ему, и с ним обращались, как указано выше»
[227].
Спустя столетие с рабством было покончено, но правила и последствия их нарушения изменились мало. Молодой белый антрополог из Йельского университета Джон Доллард отправился на юг в дельту Миссисипи в 1935 году для исследования кастовой системы Джима Кроу. Он заметил, насколько покорными были черные люди, которые отступали перед ним, снимали шляпы и называли его «сэр», даже если они были на несколько десятков лет старше.
Однажды он ехал на машине с другими белыми мужчинами, белыми людьми с юга, которые проверяли некоторых черных издольщиков. Черные люди не захотели выходить из своих хижин, когда подъехала машина с белыми людьми. Водитель повеселился, сказал издольщикам, что не собирается их вешать. Позже Доллард сказал этому человеку, что «негры здесь кажутся очень вежливыми».
Мужчина рассмеялся: «Это их обязанность»
[228].
Столп номер восемь
Врожденное превосходство против врожденной неполноценности
Голливудский кадр из фильма 1930-х годов, выпущенного в разгар эпохи Джима Кроу. Черная женщина, широкая, с некрасивым лицом, носит платок и униформу прислуги. Ее руки обвивают белую женщину, стройную, похожую одновременно на ангела и ребенка, чьи золотые волосы и фарфоровая, сияющая кожа выделяются на фоне нарочито неприкрашенной черноты темнокожей женщины. Когда они начнут говорить, темная женщина будет робко бормотать слова, полные раболепия и невежества. Фарфоровая женщина будет говорить с утонченной манерностью высшей касты. Хрупкая фигура Мэри Пикфорд прямо контрастирует с тяжеловесностью Луизы Биверс в кастовой постановке, тысячи раз разыгрываемой в фильмах и на подмостках по всей Америке. Подобные сцены закрепили в наших умах мысль о превосходстве в красоте, достоинстве и интеллекте одной группы над другой.
Так получилось, что черная актриса Луиза Биверс была совсем не похожа на персонажа, которого ей пришлось сыграть. Она выросла в Калифорнии, и ей пришлось учить с нуля ломаный диалект южных полевых рабочих и слуг. Она часто испытывала стресс из-за узких рамок роли, которыми была ограничена, и от этого теряла вес. Создатели фильма заставили ее прикрепить подушечку к и так уже полному телу, чтобы увеличить контраст с хрупкими белыми девушками, которые были главными звездами любого фильма, в котором она снималась
[229].
За каждым столпом касты стояла самонадеянность и постоянное напоминание о врожденном превосходстве доминирующей касты и врожденной неполноценности касты подчиненной. Недостаточно просто разделить людей на группы по наличию «скверны», недостаточно запретить браки между группами и предполагать божественное проклятие на головы угнетенных – необходимо, чтобы все члены общества понимали, что одна группа должна находиться выше и получить больше привилегий, чем низшая группа, безусловно заслуживающая своего положения.
Для человека из низшей касты «должна была быть установлена неоспоримая неполноценность, – писали антропологи Одри и Брайан Смедли, – которая станет основанием для присвоения ему постоянного рабского статуса»
[230].
Кастовая система подотчетно внушала людям уважение к высшей касте, презрение к «деградировавшей» низшей. Для этих необходимо было выработать систему символов, знаков и обычаев, обеспечивающих должное взаимодействие каст при их столкновении.
«Он должен подчиняться, как и другие домашние животные, – отмечал аболиционист девятнадцатого века Уильям Гуделл, – высшей расе, господствующей над ним»
[231].
Афроамериканцам в течение столетия действия режима Джима Кроу и евреям в кровопролитные двенадцать лет Третьего рейха часто запрещали ходить по тротуарам и вместо этого заставляли уступать место господствующей касте или ходить по сточному желобу, чтобы подчеркнуть их унизительное положение.
«Если негр, мужчина или женщина, встретил на улицах Ричмонда, штат Виргиния, белого человека, – писал, например, историк Бертрам Дойл, – он или она должны уступить дорогу и, если необходимо, сойти с тротуара на улицу – иначе им грозила порка»
[232].
* * *
В период расцвета кастовых систем в Америке, Индии и Третьем рейхе низшей касте не разрешалось носить атрибуты успеха и статуса, принадлежащие высшей касте. Их одежда, их машины и дома в целях безопасности и сохранения общественного порядка не могли быть лучше, чем у представителей высшей касты.
В Индии кастовая система диктовала длину и складки сари женщины-далита. Далитам не разрешалось носить одежду или украшения представителей высшей касты, – предписанная им грубая, неопрятная одежда стала «признаком их неполноценности».
В Америке негритянский кодекс Южной Каролины 1735 года был составлен настолько подробно, что содержал список тканей, которые разрешалось носить чернокожим рабам, и запрещал для них все – большинство материалов им было запрещено носить ввиду их низкого положения. Так, им нельзя было носить «любую одежду или ткань, более тонкую, ценную или экстравагантную, чем негритянское сукно, шерстяную байку, грубую тесьму, оснабург, синее льняное полотно, клетчатое полотно, небеленый лен или ситцевое полотно»
[233], самые дешевые и грубые ткани в колонии. Двести лет спустя дух этого закона все еще оставался в силе, и афроамериканские солдаты порой расплачивались здоровьем и даже жизнями за ношение их армейской формы.
