И, к сожалению, так оно и случилось.
Глава 12
Козел отпущения, что несет грехи этого мира
Каждый год в день Йом-Киппур древние евреи брали двух козлов и представляли их Господу у входа в шатер собрания. Затем первосвященник бросал жребий, чтобы определить судьбу каждого козла.
Одного они убивали в жертву Господу, чтобы очистить и освятить святилище. Другого козла отпущения они представляли Господу живым
[273].
Первосвященник возлагал обе руки на голову живого козла и перекладывал на него всю вину и проступки израильтян, все их грехи. Затем козла, несущего теперь на своей спине весь груз ошибок израильтян, изгоняли в пустыню, а еврейский народ очищался от грехов для дальнейшего процветания и благополучия.
Козла, изгнанного страдать за чужие грехи, и называли козлом отпущения.
Это был ритуал, который, согласно Левиту, передавался из поколения в поколение и в дальнейшем был принят древними греками. Он выживает не только в индивидуальных взаимодействиях, но и внутри наций и каст. Для древних козел отпущения служил средством исцеления для всего общества. В наше время концепция козла отпущения превратилась из простого носителя несчастья в человека или группу людей, виновных в том, что они принесли с собой беду.
«Это приносит облегчение другим, – писала юнгианский психолог Сильвия Бринтон Перера, – освобождает участников обряда изгнания от их собственных обязанностей и укрепляет в них чувство силы и справедливости происходящего»
[274].
В кастовой системе, будь то в Соединенных Штатах, в Индии или в Германии во время Второй мировой войны, низшая каста играла невольную роль козла отпущения, отвлекая внимание общества от его структурных недугов и взяв на себя вину за коллективные несчастья. Фактически их воспринимали как носителей несчастья.
Таким образом, козел отпущения невольно способствует объединению привилегированных каст, желающих, чтобы их считали свободными от порока, ведь существует видимая группа неблагополучных, которая понесет их грехи. «Козлы отпущения в современном понимании, – писала Перера, – это человек или группа лиц, которых можно отождествить со злом или проступком, обвинить в бедах и изгнать из сообщества, чтобы остальные члены общества обрели искупление и невиновность».
Каста козлов отпущения стала необходимой для коллективного благополучия вышележащих каст и для бесперебойного функционирования кастовой системы. Доминирующие группы могут смотреть на изгнанников, как на причину любой превратности судьбы или несчастья, как на представителей наихудших сторон общества. «Возлагая грехи на условного козла, люди испытывают облегчение, – писала Перера, – освобождаясь от бремени, неприемлемого для своих идеалов». Те, кто выше козла отпущения, могут «стоять очищенными и объединенными друг с другом, чувствуя себя благословленными своим Богом»
[275].
На юге Америки назначенный козел отпущения был изгнан не в пустыню, а на окраины общества, что практически было попыткой изгнания из человеческой расы. Многие мужчины и женщины из доминирующей касты обвиняли людей, чьим трудом пользовались, в плохих урожаях или скудной прибыли, называли ленивыми людей, которые работали по восемнадцать часов в день для обогащения других, и выражали свое недовольство отметинами на телах тех, кого держали в рабстве.
Кастовая система не щадила никого из касты козлов отпущения. Когда беременных женщин хлестали плетью, «перед тем, как привязывать их к кольям, в земле вырывали углубление, приспособленное под увеличенную форму жертвы»
[276], – писал мистер С. Робин из Луизианы, описывая то, чему он был свидетелем.
«Негр становится и козлом отпущения, и наглядным уроком для своей группы, – писал антрополог Эллисон Дэвис. – Он страдает от всех мелких кастовых нарушений, которые задели белых, и становится предупреждением против будущих нарушений»
[277].
После Гражданской войны конфедераты обвинили людей, которыми они когда-то владели, в проигрыше в той войне. В XX веке формой ритуального человеческого жертвоприношения перед аудиторией, достигающей порой нескольких тысяч, стало линчевание, которое успели застать некоторые из ныне живущих. Люди приезжали из соседних штатов, белых детей пораньше отпускали с занятий, чтобы они могли присоединиться к своим родителям и посмотреть, как мужчины из доминирующей касты совершают акты садизма над людьми из подчиненной касты, прежде чем повесить их тела на ветви платана. Линчевание почти всегда происходило «от рук неизвестных лиц», проводилось «коллективно, так что винить кого-либо отдельного не представлялось возможным»
[278].
«Белые едины в своем видении негров козлами отпущения и подходящими для эксплуатации и ненависти объектами, – писал Гуннар Мюрдал, ведущий социалист-экономист 1940-х годов. – Белая солидарность становится сплоченной, когда дело касается защиты кастового порядка»
[279].
Афроамериканцы в качестве козлов отпущения рассматриваются как причина социальных бед. Козлов отпущения обвиняют в высоком уровне преступности, который они сами по себе не вызывают, и в наркотиках, которые они могут использовать не чаще, чем доминирующая каста, но за которые их сажают в тюрьму в шесть раз чаще, чем белых, обвиняемых в аналогичных преступлениях. Тысячи афроамериканцев находятся за решеткой за то, что владели веществом, которое теперь бизнесмены из доминирующей касты обращают в богатство в индустрии марихуаны и ее производных.
В Соединенных Штатах и в Индии люди из доминирующей касты обвиняют в профессиональных проблемах или отказе в поступлении в колледж маргинализованных людей из низшей касты, хотя афроамериканцы в Соединенных Штатах и далиты в Индии редко имеют возможность решать, кто получит место в корпорации или университете. В Соединенных Штатах афроамериканцы практически не могут нанести такой ущерб занятости и высшему образованию: афроамериканцев попросту недостаточно для того, чтобы попасть на все должности, которые мечтает занять каждый член доминирующей касты.
Примечательно, что антидискриминационная политика так называемых позитивных действий начала работать в результате движения за гражданские права, в котором участвовали представители низшей касты и их белые союзники. Анализ происходящего в последние десятилетия показал, что именно белые женщины и, следовательно, белые – не афроамериканские, семьи больше прочих категорий заинтересованы в исправлении многовековой несправедливости по отношению к представителям низшей касты
[280]. Поиском козла отпущения легко заменить попытку определения структурных сил, усложняющих жизнь большинства американцев в интересах не столь многочисленных представителей доминирующей касты. В результате вина за постигшие общество беды возлагается на группы, обладающие наименьшей властью и влиянием на политическую жизнь страны. Это предоставляет полную свободу действий тем, в чьих руках находится реальная власть, тем, кто извлекает выгоду из подобной дискриминации. Такая ситуация усугубляется в периоды экономической напряженности, когда наименее защищенные представители доминирующей группы нападают на меньшинство «из-за структурных экономических проблем, которые принесли несчастье обеим категориям, – заметил один социолог, – и в возникновении которых они обе не виноваты»
[281].
