Два агента заняли места прямо передо мной, их внимательные глаза ни на минуту не отрывались от меня. Твиттера еще не существовало, а на мобильных телефонах не было камер, чтобы перейти в режим видео. Автобус был заполнен бизнесменами, белыми людьми, я бы даже сказала, белыми бизнесменами. Я была единственным лицом афроамериканского происхождения в том автобусе и одной из немногих женщин, и два агента неотрывно следили за мной и каждым моим шагом.
Остальные пассажиры переводили взгляд с моей персоны на агентов – и обратно. Я находилась в полном недоумении, душевное потрясение полностью захватило меня, не оставив места страху. Это было психическое насилие над человеком – относиться к нему как к осужденному, причем это ощущалось не только со стороны агентов, но и со стороны других пассажиров, которые обдавали меня презрением, словно я не была одной из них – человеком, часто совершающим деловые перелеты и прилетевшим в будний день в крупный американский город с необходимостью сосредоточиться на возложенной работе. Я испытывала желание вслух заявить о своей непричастности ко всем надуманным ими преступлениям.
С детства получив воспитание в среднем классе и с рождения имея принадлежность к подчиненной – в частности, афроамериканской – касте, вы учитесь остро осознавать бремя, которое несете, и знаете, что работать вдвое усерднее – это данность. Но что еще более важно, вы знаете, что у вас меньше прав на ошибку и вольности, поэтому вы должны стараться почти всегда выглядеть и вести себя безукоризненно, просто чтобы не потерять лицо. Вы живете с двойными стандартами, даже если вам это не нравится. Взрослея, вы начинаете понимать, что вам не сойдет с рук то, что простят вашим белым друзьям – подростковое хулиганство, кражи в магазинах на спор или ругань учителя. Ты обходил такие вещи стороной, даже если был к ним склонен, а я к такому склонна никогда не была.
Мне нужно было восстановить самообладание и освободиться от обвинения в их присутствии. Они не поверили, что я репортер, поэтому я решила быть тем, кем я была. Я выудила из сумки ручку и блокнот, поскольку решила, что никто не сможет помешать мне делать заметки. Для меня это был естественный и защитный рефлекс, как дыхание. У меня уже была аудитория, которая станет свидетелем работы журналистки в условиях бедствия.
В царящей тишине я поднимала глаза на агентов и дрожащей правой рукой делала пометки о том, во что они были одеты, как они выглядели, как смотрели на меня. Они не ожидали этого и отворачивались, чтобы посмотреть в окно или на пол.
Дорога до стоянки проката автомобилей была долгой. Теперь, когда я записала о них все, что могла, в их сердца закралось сомнение, и в тот момент я вернула себе часть силы, которую они отняли у меня, продемонстрировала всем невольным свидетелям, кем я на самом деле была, – по крайней мере, так мне казалось в то время.
Вскоре автобус подъехал к стоянке «Авис», и я глубоко вздохнула. Они сопровождали меня всю дорогу от аэропорта, и я понятия не имела, каким будет их следующий шаг. Когда автобус остановился, я встала, как и другие пассажиры. Агенты поднялись со своих мест.
– Хорошего дня, – сказали они. На этом все и закончилось.
Только это было не так. Я каким-то образом добралась до стойки проката и каким-то образом получила ключи от машины, но совершенно этого не помню. Что я помню, так это то, как крутилась на стоянке, на которой уже была десятки раз, как ездила кругами, забыв, где выезд, не замечая знаки на съезде, не понимая, как добраться до межштатной автомагистрали 94, хотя я была здесь уже десятки раз и прекрасно знала, как добраться до нужной мне магистрали.
Теперь, в машине, удаляясь от агентов, я начинала понимать серьезность этой встречи, только теперь меня охватил ужас. Другие деловые путешественники, вероятно, были уже на пути к месту своего назначения, возможно, раздраженные задержкой, но способные мысленно подготовиться к своим встречам, быть может, выпить кофе по дороге.
Это было кастовое воровство, кража времени и психических ресурсов у маргинальных слоев, высасывание энергии в и без того тяжелой конкуренции. В отличие от меня они не впали в ступор от дезориентации в попытках понять публичное нарушение, угрозу которого я даже не смогла оценить на месте. Тихая повседневность этого кошмара навсегда осталась со мной, шрамы от полученных душевных ран так и не затянулись.
Общество постоянно учит нас не судить о книге по обложке, не пытаться угадать содержание раньше, чем мы сможем ее прочитать. Тем не менее люди постоянно, много раз за день оценивают других людей, делают о них предположения только по внешнему виду. К сложным живым существам мы относимся предвзято, в то время как о неодушевленных предметах нас учат никогда не судить заранее.
Глава 15
Жизненная необходимость в низшем звене
Оказывается, что наибольшая угроза кастовой системе – это не провал низшей касты, которого в этой системе ожидают и, возможно, даже просчитывают, а успех низшей касты, который становится для всех сюрпризом. Достижения тех, кто принадлежит к низшей касте, идут вразрез со сценарием, который нам всем внушают с детства. Это подрывает основные предпосылки, на которых строится кастовая система и с которыми связаны личности людей на всех ступенях иерархии. Достижения маргинализированных людей, которые выходят за рамки ожидаемых от них ролей, выводят работу системы из строя и вызывают первобытную и часто жестокую реакцию.
Ученый У. Э. Б. Дюбуа признал это явление в своем исследовании, посвященном последствиям Гражданской войны: «Хозяева боялись успеха своих бывших рабов, – писал он, – гораздо больше, чем ожидаемой неудачи»
[296].
Десятилетия спустя после Гражданской войны весь мир находился в состоянии войны, и уже четвертый год продолжались окопные бои, которые разрывали Европу на части. Шел 1918 год, когда американцы наконец ввели свои войска. Французы приветствовали подкрепление, в котором они остро нуждались в это тяжелое время. Французские начальники взяли под командование некоторые американские части, и именно тогда начались проблемы. Французы обращались с солдатами в соответствии с их воинским званием, а не с их рангом в американской кастовой системе. Подобное в эпоху расовой сегрегации казалось неприемлемым для белых солдат, которые считали, что такое нарушение субординации необходимо прекратить.
Американское военное командование проинформировало французов о том, как они должны обращаться с чернокожими солдатами, разъяснило им, что эти люди были «низшими существами», независимо от того, насколько хорошо они действовали на передовой, что «крайне важно», чтобы с ними обращались как с низшими существами.
Тот факт, что в разгар одной из самых жестоких войн в истории человечества военное командование выкроило время на то, чтобы проинструктировать иностранцев о необходимости унизить своих соотечественников, говорит о том, что они считали соблюдение кастовых протоколов столь же важным, как и ведение самой войны. Как бы то ни было, белые солдаты отказывались сражаться в тех же окопах, что и чернокожие солдаты, и отказывались отдавать честь чернокожим начальникам.
