В кастовой системе едва ли делалось допущение, что обездоленная каста может оказаться равной, а тем более – превосходящей другие касты в некоторых человеческих начинаниях.
В первые годы режима Третьего рейха нацисты взяли за правило исключать евреев из любого положения или области, в которых они могли бы затмить арийцев. Это распространялось на классы, в которых берлинское гестапо взяло на себя труд приказать «сделать все возможное, чтобы положить конец видимости того, что арийские студенты получают помощь от евреев при подготовке к экзаменам»
[311]. Таковы были способы, с помощью которых, независимо от естественного уровня интеллекта и таланта, присущего любому человеческому подмножеству, людей доминирующей касты искусственно возвели на пьедестал превосходства, попутно внушая, что в жизненных разочарованиях их вины нет.
Если одним из требований иерархии становится необходимость сохранить низшую касту в качестве козла отпущения, культура и искусство работают на то, чтобы распространять в обществе стереотипы, подтверждающие их неполноценность, сводя к минимуму указания на обратное. В Америке новостные агентства кормят аудиторию рационом, состоящим из проявлений городской преступности и бедности, настолько несоразмерных с цифрами, что они искажают восприятие афроамериканцев и социальных проблем в целом. Немногим более одного из пяти афроамериканцев, 22 процента, являются бедными, и они составляют чуть более четверти бедных людей в Америке – 27 процентов от общего населения. Но исследование Трэвиса Диксона из Университета Иллинойса, проведенное в 2017 году, показало, что 59 процентов бедных людей, изображенных в новостях, – это афроамериканцы. Белые семьи составляют две трети бедных американцев (66 процентов), но на них приходится только 17 процентов бедных людей, изображенных в новостях
[312].
Эти искажения, присущие поколениям, формируют настроения населения. Политолог из Йельского университета Мартин Гиленс в исследовании 1994 года обнаружил, что 55 процентов американцев считают, что все бедные люди в Америке были черными. Таким образом, большинство людей стали воспринимать черный цвет как синоним бедности, стигматизирующее искажение в стране, которая прославляет богатство. Как и бедность, преступность так же получает охват, несоразмерный с численностью. Преступления с участием чернокожего подозреваемого и белой жертвы составляют 42 процента освещаемых преступлений, хотя в жизни преступления с белыми жертвами и чернокожими подозреваемыми составляют десять процентов, по данным проекта «Сентенсинг проджект», созданного с целью реформы уголовного правосудия
[313].
На протяжении многих поколений культура осуждала тревожный уровень подростковых беременностей среди чернокожих подростков, который часто связывали с проблемой зависимости от соцобеспечения, хотя большинство матерей-подростков независимо от расы не состоят в браке и, вероятно, нуждаются в помощи. Но СМИ не торопятся сообщать, что уровень рождаемости чернокожих подростков в последние десятилетия резко снизился со 118 на 1000 чернокожих подростков в 1991 году до 28 на 1000 в 2017 году, согласно анализу 2019 года, проведенному некоммерческим исследовательским институтом «Детские тенденции»
[314].
Это следует считать отличной новостью для общества. Изменение статистики рождаемости среди чернокожих и латиноамериканских подростков помогло довести общий показатель подростковой беременности до самого низкого уровня, зафиксированного в современную эпоху. Тем не менее даже ставшие редкими случаи освещаются в средствах массовой информации, языком девяностых годов донося до аудитории мысль о росте безработицы и бедности, вместо того чтобы изучать причины исторического упадка.
Эти цифры явно говорят нам о несоответствии реалий кастовым предрассудкам. «Долгосрочные тенденции к снижению, – писали исследователи, – могут отражать тот факт, что подростки все чаще откладывают начало половой жизни и в случае, если сексуальная активность имеет место, все чаще используют контрацептивы»
[315]. То есть чернокожие и латиноамериканские подростки принимают меры предосторожности не намного реже, чем белые, что противоречит ожиданиям общества и, следовательно, в значительной степени игнорируется.
* * *
Люди из господствующей касты настолько значительно вложились в создание и сохранение иерархической системы, что готовы были отказаться от ряда удобств, чтобы сохранить блага полноценного гражданства в пределах собственной касты.
После того как в 1954 году в результате рассмотрения дела «Браун против Совета по образованию» Верховный суд запретил сегрегацию в государственных школах, управляемый белыми педагогический совет в округе Принс-Эдвард, штат Виргиния, до последнего откладывал интеграцию, а затем полностью закрыл образовательную систему, вместо того чтобы допустить совместное обучение чернокожих и белых школьников. В округе в течение пяти лет, с 1959 по 1964 год, не было государственных школ, что вынуждало родителей обеих рас искать какие-то альтернативы для своих детей. Местные белые направляли государственные средства в частные академии для белых студентов, в то время как чернокожим родителям, чьи налоговые доллары теперь шли белым учащимся, приходилось обходиться своими силами.
Примерно в то же время законодательство о гражданских правах запретило сегрегацию в общественных учреждениях, и в ответ города на Юге закрыли, продали с аукциона или залили бетоном свои бассейны только для белых, чтобы никто не мог плавать, вместо того чтобы разделить радость купания с чернокожими людьми
[316]. Но у тех, кто принадлежал к доминирующей касте, были средства и ресурсы, приобретенные поколениями в результате неравенства в доходах и благосостоянии, чтобы построить частные бассейны в закрытых сообществах для себя и своих детей, оставив низшую касту снова без доступа к общественным благосостояниям.
