У него не было возможности извлечь максимальную пользу из своего таланта. Искажающая призма касты может затуманивать чувства, заставить доминирующую группу лишить себя преимуществ таланта, к ней не принадлежащего, позволить томиться в безвестности способным людям из тех групп, что считаются нижестоящими, как это произошло с Сэтчелом Пейдж – и все это, чтобы сохранить кастовое разделение или поддержать байку о том, что таланты могут быть только в одной избранной группе.
Получилось так, что Пейдж оказался не только быстр, но и настолько точен в своих бросках, что товарищи по команде позволили ему тренироваться выбивать зажженные сигареты изо рта его фастболом. «Насколько нам известно, он никогда не нокаутировал игрока в мяч, – сказал Тай Национальному общественному радио. – Он выбивал одну сигарету за другой, и это была необычайная вера»
[347].
Более полувека американский спорт был жестко сегрегирован: лучшие игроки обеих каст редко встречались на поле и никогда не встречались на официальной игре. Пейдж увлекся бейсболом в конце 1920-х годов и, таким образом, провел большую часть своей карьеры играя в командах, состоящих исключительно из черных, которые были не менее талантливы, но не обладали ресурсами и инфраструктурой, имеющейся у белых крупных игроков. Полная мера его талантов и талантов его товарищей по команде не может быть достоверно известна из-за неполного ведения учета и скудного освещения в средствах массовой информации в обесцененном мире негритянских лиг.
Многие считали Пейджа превосходным не только из-за его врожденного таланта и изобретательности, но и потому, что он так долго и упорно трудился над этим – трудовая этика, из-за которой он гастролировал по стране, выступал за Негритянскую лигу, а затем за тех, кто был готов ему платить. Он делал подачи почти каждый день в течение всего года, а не только во время традиционного бейсбольного сезона, и без роскоши в виде питчеров на крупных турнирах. Он называл свои поляны такими именами, как «летучая мышь», «полуночный ползун» и «поле для колебаний» – на последней он делал паузу после того, как ставил левую ногу, заставляя отбивающего преждевременно замахиваться.
Хотя он был одним из величайших питчеров в истории бейсбола, ограничения кастовой системы в какой-то момент привели его к тому, что он начал заниматься такой мелочью, как тренировка отбивания у белых игроков в низших лигах. К тому времени, когда в 1946 году бейсбол в высшей лиге открылся для афроамериканцев, когда Джеки Робинсон подписал контракт с «Бруклин Доджерс», Сэтчелу Пейджу уже исполнилось сорок, и он считался слишком старым для игры.
Но два года спустя «Кливлендские индейцы» оказались в эпицентре одной из самых жестких гонок за вымпел в истории Американской лиги, и владелец подумал, что Пейдж может вывести их на первое место теперь, когда убрали барьер для цветных. Владелец, Билл Вик, обратился к Пейджу в середине сезона 1948 года и подписал с ним контракт в качестве свободного агента
[348].
Пейдж уже давно прошел пик своего таланта, когда наконец получил шанс играть в мейджорах. В свои сорок два года он был самым старым новичком в бейсболе, достаточно старым, чтобы годиться в отцы товарищам по команде. Тем не менее во время одной из его первых стартовых игр в высшей лиге фанаты штурмовали турникеты, чтобы посмотреть, как он играет в Комиски-парк. Там он со счетом 5:0 в пользу Кливленда разгромил «Чикаго Уайт Сокс», помогая Кливленду выйти в плей-офф и в конечном итоге в Мировую серию, как и надеялся владелец команды.
В том году Пейдж стал первым афроамериканцем, выступившим в Мировой серии, хотя, учитывая его возраст и политику чемпионского сезона, его назначили запасным питчером. Когда настала его очередь у насыпи, он сделал подачу на две трети иннинга, в то время как «Индейцы» отставали от «Бостонских храбрецов», и не допустил попадания. В тот год «Кливлендские индейцы» выиграли Мировую серию
[349].
Он продолжал выступать в мейджорах еще несколько сезонов, но его лучшие годы остались позади, карьера, которую он должен был сделать в более справедливом мире, оказалась для него закрыта, и никто ничего не мог сделать, чтобы компенсировать тот успех, в котором ему было отказано. Мейджоры еще раз обратились к нему осенью 1965 года, когда ему исполнилось пятьдесят девять лет. К тому моменту он был старше большинства менеджеров. «Атлетикс» Канзас-Сити была последней в турнирной таблице, и посещаемость матчей резко упала. Владельцу пришла в голову идея нанять Пейджа, который всегда привлекал аудиторию, чтобы заполнить трибуны в качестве рекламного трюка.
Фанаты пришли. Заполнили трибуны, ожидая представления. Но Пейдж пришел поиграть. Самый старый питчер в истории бейсбола в тот день забросил три безответные подачи против «Ред Сокс». Когда Пейдж покинул поле, его команда лидировала, но «Атлетикс» упустил преимущество после того, как он вернулся на скамью запасных, по итогу проиграв. Он на мгновение спас команду, и публика, которая пришла в основном для того, чтобы насладиться его игрой, провожала Пейджа песней.
Позже репортеры спросили его, каково это – выступать в возрасте почти шестидесяти лет перед отбивающими, которые ему во внуки годились. «Для меня не было ничего страшного в том, чтобы вернуться сюда, – сказал он, – потому что у меня не было никакого дела. Теперь люди понимают, что раньше я, похоже, был в лучшей форме и вполне мог играть в высшей лиге, когда был на пике карьеры»
[350].
Сэтчел Пейдж был обманут кастовой системой на пике ее несправедливости и абсурда. Но не он один претерпел от нелогичности кастовой системы. «Многие критики сходятся во мнении, что на самом деле проигравшим в саге о Пейдж был американский бейсбол, – писал спортивный обозреватель Марк Крам. – Любая из команд высшей лиги несомненно выиграла бы от присутствия Пейджа в своих рядах, когда он был в расцвете сил. Команды аутсайдеров могли получить вымпелы; команды чемпионов могли бы упрочить свое господство»
[351].
Под гнетом кастовой системы главные игроки, как и само общество, были готовы отказаться от собственного продвижения и славы и вытекающих из этого прибылей, если они были достигнуты за счет того, кто считался человеком второго сорта.
